Берлинская тетрадь

Вслед за генералом Барановым мы поднимаемся на башню самого высокого костела в городе. Здесь наблюдательный пункт командира дивизии. Перед нами открывается панорама сражения. Яркие языки пламени лижут каменные стены цитадели, построенной на холме. Высоко в небо вздымаются густые черные облака дыма. Артиллеристы подполковника Киселева и майора Галыгуцкого бьют по бастионам и развалинам цитадели прямой наводкой.

— Не спасут немцев ни многометровые перекрытия, ни древние пещеры, — говорит генерал Баканов.-В тупом немецком упрямстве нет ни капли смысла. Они сами понимают, что мы их выковырнем из любой щели.

Немцы действительно с маниакальным упрямством обороняли, например, одно из крупнейших зданий города — так называемый замок Пилсудского. Это четырехэтажное здание, отделанное снаружи гранитом, не могли пробить снаряды тяжелых орудий. Осада продолжалась двое суток. На третьи сутки пятнадцать храбрецов капитана Хатизова проникли в здание через центральный выход, а двадцать бойцов капитана Яцина ворвались в северное крыло Замка. Завязался рукопашный бой. В ход пошли приклады автоматов, финки, гранаты.

Бреши пробиты. В них хлынули сотни автоматчиков. Они быстро растеклись по четыремстам комнатам, и через два часа паркет а залах и дорогие ковры были усеяны трупами гитлеровцев, а на дворе выстраивались в колонну 650 немецких солдат и офицеров, взятых в плен. Генерал Баканов показал мне этот замок. В одной из комнат лежало около двухсот раненых немцев. Один из них сказал с нескрываемой горечью:

— Скоро и Берлину капут!

Квартал за кварталом, улица за улицей очищалась Познань от немцев. Как ни старался выслужиться перед фюрером полковник Коннель, громогласно обещавший удержать Познань до мая и за это обещание получивший от Гитлера сразу звание генерал-лейтенанта, судьба Познани, как и самого Коннеля вместе с его войсками, была предрешена еще в первый день штурма.

В городах Западной Польши, где колонизаторская политика фашистской Германии проводилась наиболее рьяно, Красную Армию — армию-освободительницу — встречали с особой радостью. В Познани, например, мы видели, с каким энтузиазмом жители города помогали советским воинам. Поляки водили наших бойцов в разведку по проходным дворам, известным только им, старожилам города; вместе с саперами сотни жителей Познани помогали пехотинцам и артиллеристам переправляться через Варту на штурм островных кварталов города.

Сегодня над Познанской крепостью в порывах весеннего ветра развеваются тысячи польских флагов. Начинается новая жизнь, завоеванная городу ратным подвигом наших войск.

Познань, 21 февраля 1945 года.

Листок из блокнота

Из Познани фронтовая дорога вела нас прямо на запад. Дорожные указатели лаконично и многозначительно возвещали: «На Берлин».

В польском городке Мендзыхуд, в свое время отторгнутом немцами от родной земли, как и все Познанское воеводство, и переименованном ими в Бирнбаум, в феврале начали накапливаться писательские и журналистские силы, аккредитованные при 1-м Белорусском фронте. Одновременно со мной и Мержановым сюда прибыли от газеты «Известия» писатель Всеволод Иванов и фотокорреспондент Г. Самсонов.

Всеволод Иванов, Лев Славин и я, представлявшие «Известия», и правдисты Яков Макаренко и Мартын Мержанов разместились в двух комнатах дома, принадлежавшего семье поляка-колбасника.

Первые дни ушли на представление в политуправлении, на знакомство с оперативниками и разведчиками. Вошел в курс событий и обстановки на фронте. Сажусь писать первую Корреспонденцию для «Известий» с этого фронта. А завтра — в путь, туда, где гремят бои.

Мекдзыхуд, 3 марта 1945 года,.

По дорогам Померании

Половодье весеннего наступления Красной Армии залило Померанскую провинцию фашистской Германий. Танковые колонны, разрезав Померанию на две части, вырвались к Балтийскому морю, в нескольких пунктах расчленили немецкие войска на части, нарушили управление ими, заперли значительные группы гитлеровских солдат и офицеров в больше и малые «котлы» и «мешки». Теперь пехотинцы и Кавалеристы, прочесывая леса, доколачивают эти группы, а тех немцев, который удается улизнуть из «котла», прижигают к морю, к берегам Штеттинской гавани.

Все это произошло с потрясающей быстротой, перепутало карты немецкого командования и позволило нашим войскам кое-где выйти на восточный берег Одера.

Исходным районом этого наступления послужили берега небольшой речушки Ины, через которую в хмурое мартовское утро вначале хлынул ливень огня, потом рванулась пехота, а во второй половине дня двинулись танковые части.