Читаем Беринг полностью

Сейчас же появилась бутылка. Водку налили в кружку и поднесли гостю. Тот улыбнулся, взял кружку, отхлебнул и закричал. Он кричал во всё горло, и никак его нельзя было заставить замолчать. Он, очевидно, сильно обжёгся.

Ваксель перепугался не на шутку. Ведь там, на берегу, остались три их товарища, безоружные и беспомощные. Если островитяне подумают, что моряки обошлись с одним из них дурно, они могут убить Штеллера, Пячку и Савву.

Ваксель торопливо совал в руки гостя зеркала, ножи, бусы, табачные трубки, но тот кричал по-прежнему. Тогда Ваксель силой посадил его в челнок и оттолкнул от шлюпки. А к берегу уже бежали островитяне, возбуждённо махая руками. На этот раз тут были только мужчины. За ними едва поспевали Штеллер, Савва и Пячка. Ваксель заметил, что у островитян нет ни луков, ни копий, и это его несколько успокоило.

Добежав до берега, Штеллер прыгнул в воду, но островитяне сразу же окружили его, подхватили и потащили назад. Савву и Пячку тоже крепко держали за руки. Впрочем, никто их не толкнул, не ударил — островитяне пока вели себя довольно благодушно. Даже совали в руки Штеллера какие-то шкурки, как бы задабривая его.

Но тут к берегу подплыл тот островитянин, которого Ваксель так неосторожно угостил водкой. Он уже успокоился, перестал кричать. Его сородичи кинулись к нему с расспросами и на минуту забыли о своих пленниках. Штеллер сделал знак Савве, они оба рванулись вперёд, прыгнули в воду и скоро уже подплывали к шлюпке. Один недогадливый Пячка остался на берегу.

Островитяне опомнились и кинулись к нему.

— Спасите! Спасите! — кричал бедный коряк, плача от страха.

Он был уверен, что шлюпка уйдёт и оставит его навсегда в плену. Он упал на колени, протянул руки к морю и стал умолять о помощи.

— Стреляйте! — крикнул Штеллер, влезая в шлюпку.

Дали залп в воздух.

Треск ружей так поразил островитян, что они упали ничком на землю. Потом вскочили, побежали и скрылись за холмами.

Освобождённый Пячка вплавь добрался до шлюпки. Он был так перепуган, что даже час спустя, поедая в кубрике горячую похлёбку, вздрагивал и оглядывался по сторонам.

<p><strong>16. ОБРАТНОЕ ПЛАВАНЬЕ</strong></p>

Когда Шумагинские острова скрылись из виду, Беринг стал замечать, что погода быстро меняется. Небо потемнело, ветер стал порывистым — то вдруг замрёт, так что повиснут паруса, то налетит с неистовой яростью, тряхнёт корабль, повалит всех с ног и обрушит на палубу исполинскую волну.

Направление ветра тоже переменилось. Из попутного восточного он стал западным, встречным, и дул прямо в нос кораблю. Сила его возрастала с каждым часом, волнение увеличивалось. «Пётр» мужественно резал воду своей крутой деревянной грудью, но добрый корабль был уже совсем не в таком хорошем состоянии, как тогда, когда он вышел из Петропавловска. Снасти обносились за путешествие — канаты поминутно рвались, полотнища парусов лопались. Обшивка тоже истрепалась, и по ночам моряки со страхом прислушивались к подозрительным скрипам, раздававшимся внутри корабля.

Ко второй половине сентября ветер настолько усилился, что идти ему навстречу стало невозможно. Команда работала сутки напролёт. Беринг каждый час приказывал передвигать паруса, и «Пётр» переходил с галса на галс. Но всеми этими усилиями они достигали только того, что их не волокло назад, к Америке. Вперёд они не продвинулись ни на милю.

А между тем цинга овладевала всё новыми жертвами. Каждый день несколько человек относили в трюм и каждые три дня кого-нибудь швыряли в море, завернув в простыню. В числе умерших был и семидесятилетний штурман Эзельберг, в молодости служивший на голландских торговых судах и ходивший в кругосветное плаванье. Он был на редкость опытный моряк и много помогал Берингу в управлении кораблём. Перед смертью он говорил, что такой сильной, упорной и длительной бури он не видел за всю свою жизнь.

Однажды за обедом Ваксель, взглянув в лицо Берингу, воскликнул:

— Капитан-командор, у вас совсем чёрные губы!

— Я знаю, — ответил Беринг.

— Это цинга, вы должны немедленно лечь!

— Нет, — сказал Беринг, — я лягу, когда приведу вас в Петропавловск.

Но через несколько часов он упал посреди палубы и не мог встать. Его осторожно подняли, отнесли в капитанскую каюту и положили на койку.

В начале октября стало холодно. Моряки мёрзли, надели тулупы и ждали, когда ветер переменит направление и даст им возможность продолжать путь. Но ждать им пришлось очень долго — целых три недели «Пётр» проторчал на одном месте посреди моря.

И когда, наконец, ветер изменил направление, это был уже не ветер, а ураган. Он переломил одну из мачт, спутал снасти и закружил корабль по воле волн. «Пётр» казался дощечкой, брошенной в водопад.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии