…берёзки люблю

– Не надо, не тяжелая она, сама донесу.

– Нет уж, разрешите, – произнес Андрей, потянув корзину к себе.

Наконец, корзина оказалась у него в руках.

– Да что ж это делается? Люди! Грабять средь бела дня! – завизжала она.

На ее зов быстро прибыл милиционер. Он громко свистел в свисток. Андрей быстро раздвинул цветы и, заглянув в корзину, увидел на ее дне заветный конверт. Филипенко быстро спрятал его и со словами: «Спасибо, бабуля» быстро отдал ей корзину и вместе с Митькой бросился бежать. Когда на площадь прибыл милиционер, искать было уже некого, «нарушителей» и след простыл, а женщина осталась растерянно стоять с корзиной в руках. Тем временем Андрей с Митей спешили в отряд с важным конвертом.

В двух километрах от леса, в котором расположился отряд командира Половцева, есть деревенька. Старая она, почти опустела, как говорят местные жители «три двора на четыре стороны», но даже в такой маленькой деревеньке всегда было с кем поговорить.

Я – житель этой самой деревни Григорий Крапивин, иду по запыленной дороге к своему соседу, что живет на самом краю. Деревня-то у нас большая, а дворов мало. Вот и приходится от одной хаты до другой добрых пятнадцать минут идти. Мне двадцать четыре года, работы не боюсь. Что еще о себе сказать…? Даже не знаю. А вот, вдалеке показался дом дядьки Парфена. Я не спеша сошел с дороги и заковылял по узкой стежке, протоптанной в траве. Вскоре я стоял у крыльца перед его домом. Постучав несколько раз, мне пришлось подождать, но поняв, что стук услышан не был, повторил его. На крыльце появился человек лет шестидесяти, среднего телосложения, хмурым лицом и седой бородой.

– А ты, Гришка, зачем пришел?

– Да гусей кормить нечем, дядя Парфен, а овес весь вышел, вот я к вам и пришел. Может, поменяете малость овса на капусту?

Старик задумался.

– Капуста это хорошо. У меня что-то в этом году она совсем не уродилась.

Только сейчас обменять не могу, гости у меня.

И после непродолжительной паузы добавил:

– А, ну, ды ладно, заходь в хату, – произнес старик, махнув рукой.

Я часто бывал у дядьки Парфена, поэтому дорогу мне показывать не пришлось. Зная расположение дома, я быстро зашагал в прихожую. Пройдя в комнату, заметил, что за столом сидит мужчина моего возраста. Мне показалось, что я знаю его. Я, молчал, пытаясь вспомнить, где мог видеть его раньше, но в то же время, у меня было странное чувство, будто знаю его всю жизнь. Не понимая, как объяснить это необычное чувство, я замер в нерешительности. Человек за столом заметил чье-то присутствие и повернул ко мне свое лицо. Я тут же узнал его, радость встречи наполнила меня счастьем, а глаза заблестели радостным огнем. Это был мой друг, не просто друг, а лучший друг, с которым жили по соседству. Мы часто играли в детстве. Не сумев сдержать свою радость, я закричал изо всех сил:

– Сенька, ты!

– Гришка! Как же ты здесь?! – отозвался он.

Сенька бросился ко мне на встречу, подскочив с табуретки.

– Да нормально. А ты где сейчас живешь? Почему из деревни уехал?

Мы сели за стол. Голос Сеньки изменился. Счастливые нотки сменились печалью и задумчивостью.

– Да, понимаешь, Гришка, как отца в сорок первом убили, так мы с матерью и переехали в другую деревню, там в то время спокойнее было…, – начал он.

– У меня ведь тоже отца убили, на фронте, через две недели после начала войны, – произнес я, тяжело вздохнув.

– Ладно, хватит о грустном. Мы с тобой после стольких лет, наконец, встретились и начинаем грустить.

– И то, правда, – согласился я.

После некоторого раздумья я спросил:

– А Сашка не знаешь где?

– Какой Сашка?

– Да не какой, а какая. Ну, Сашка! Не помнишь?! Да как же это? Ну, Сашка Давыдова?

– А-а, Сашка. Так бы сразу и сказал.

– А я про что?

– Она сейчас в соседней деревне и живет. Тринадцать километров от моей где-то.

– А-а, понятно. А Мартын?

– Вот про него ничего не знаю. Знаю только, что уехал он, а куда и где сейчас не ясно. Да Мартын всегда особенный был.

– Воображал много, – отозвался я.

– Да не в этом дело. Мы его понять не можем, да и никогда не могли, потому, что другой он, не такой, как я, ты, Сашка. Характер у него другой, понимаешь?

– Да…, – задумчиво произнес я.