Беременная вдова

— Да. Очень. — Он объяснил, что, когда растешь в просвещенном доме, где все разрешается и прощается, где не осуждают ничего, кроме осуждения, у тебя вырабатываются пагубные привязанности. — Мы всегда этим занимались. Там еще куча всякого.

— Возможно, им следовало быть менее просвещенными. С твоей поразительной сестрицей.

— М-м. Возможно.

Письмо лежало на подносе для завтрака. А поднос для завтрака — каковой Лили, уставив едой, героически удерживала в воздухе — заключал в себе отдельную информацию. Сомнений больше не было: теперь Кита и Лили связывали отношения брата и сестры — отношения, лишь в незначительной степени оживляемые еженощным кровосмесительным преступлением. А прошлой ночью никаких преступлений, никаких актов практической эндогамии совершено не было. Это было перенесено на потом — что и составляло открытое иносказаниям содержание чая, тостов, апельсинов, порезанных четвертушками.

— Теперь ты, наверное, хочешь прочесть остальное. Перегибаясь мне через плечо. А вот и нельзя.

— Не жадничай.

— Ну ладно. Но только после того, как ты мне скажешь, чем плох Адриано. И почему Шехерезаде его так нестерпимо жаль.

— У каждого из нас есть свой маленький недостаток.

— Верно. И какой же у него?

— Но я хочу, чтобы это был приятный сюрприз.

— О'кей, — сказал он. — Только не перебивай.

Позавчера вечером я водил Вайолет на вечеринку у Сью с Марком. Среди прочих интересных моментов там была утка, которая переваливалась по полу и везде гадила, а еще — похожая на ведьму девушка, которая переваливалась за ней, на корточках, с рулоном туалетной бумаги в руке. В общем, обычный хипповской ад (плюс уродовыставка и родео болванов), а Ви, в общем и целом, вела себя так, как и ожидалось. Необычно было то, что произошло по дороге туда.

— Ой, а Николас, наверное, никогда не якшается с хиппи.

— В сексуальном смысле? Нет. Не якшается. Почти. Он ведь до того левый. Я ему все время говорю: «Тебя, парень, не та революция занимает». Но он разве слушает?

— А ты считаешь, что он должен. Якшаться.

— Нет, меня просто удивляет. Девушки на него всегда вешаются. А он никогда не отвечает. Молли Симс на него вешалась.

— Молли Симс? Не может быть.

— Может. Настолько неприлично вешалась, по его утверждению, что на следующий день написала ему записку с извинениями.

— Но она же прославилась тем, что почти ни с кем не спит. Молли Симс? Вранье.

— Я так и сказал. Он у нее заночевал после одной вечеринки, а она пришла пожелать спокойной ночи. В ночнушке. И села вот так, подняв коленки.

— И что он увидел?

— «Пипиську под соусом». Так он говорит.

— Вранье.

— Я так и сказал. А он — нет, говорит. «Вонючую пипиську под соусом». Я ему тоже не поверил. Тогда он мне записку показал. Это уж слишком — нет, правда. Когда вот так вешаются.

— Еще бы… Знаешь, мне прошлой ночью снилось, что ты изучаешь секс в Оксфорде. Все было совершенно как в обычной жизни. В моем сне. Только ты изучал секс в Оксфорде.

— А какие я оценки в диплом получил?

— Неважные. Ненавижу сны.

— Не перебивай.