Беременна в расплату (СИ)

Наверное, и правда. Мне просто нужно выспаться. Может, даже уехать на пару дней и накачаться каким-нибудь таким вот чаем. Нервы станут, как у слона. Легче будет разобраться во всем.

— Что-то еще?

Явно хочет о чем- то попросить. Топчется у выхода. Обычно Ирма незаметна, как тень. Уходит сразу, не проронив ни слова. Как и должна правильно вышколенная прислуга.

А у меня челюсти выкручивает и глаза словно давит кто-то жесткими пальцами.

Блядь. Точно. Надо отдохнуть.

Кажется, я целую жизнь не спал!

— Ирма?

Топчется. Руки теребит перед собой. Глаза бегают по всему кабинету.

Ну точно.

Хочет о чем-то опросить. Смотрит так странно, когда взгляд на меня переводит.

И я даже вполне могу догадаться, о чем.

Наверняка, хочет уйти. Взять рассчет.

Впрочем, я ее и не виню за такое желание.

Ирма в нашем доме с самого моего детства. Практичеки, я вырос на ее руках. Она жизнь провела в нашем поместье. После уже к себе забрал.

Могла за дочь не простить.

Но, блядь, даже это мы пережили. Как-то, но пережили. По сути, есть совсем немного людей, которые в доме с самого моего рождения.

Они все же как часть семьи. Жизнь протекает вместе с ними, пусть даже часто они остаются почти незримы и неслышимы. А все равно. Они наш дом часто считают своим больше, чем собственный, который семья обычно выделяет им в оплату.

Потому я и вернул Ирму. И приставил ее к Мари. Ей могу доверять. Даже после той отвратной истории с ее дочерью! Сейчас в доме должны быть только проверенные годами люди. Особенно сейчас!

Но, если после взрыва и того, что Ирма услышала, а она наверняка услышала, отец орал так, что его мог услышать даже глухой мертвец на кладбище в десяти километрах отсюда, вполне могу понять, что она не захочет оказываться меж двух огней. И решит уйти.

— Не тяни. Говори, — протираю лицо ладонью.

Блядь.

Я что? Старею?

Как-то непонятно бросает то в холод, то в жар.

— Попрощаться хочешь?

— Да, господин, — кивает, впиваясь слишком смело в глаза взглядом.

— Хочу. Попрощаться. Пришло время. Вот, видно, в последний раз на вас смотрю. Хочу запомнить. Именно таким. Я ведь… Я ведь вас еще маленьким помню. Вы были мне почти как сын. Семья…

— Давай без ненужной лирики, Ирма. И если ты хочешь оправдаться, то тоже не нужно. Завтра получишь рассчет. И не волнуйся. Я включу в него все компенсации за то, что довелось пережить. На всю жизнь тебе хватит. Хорошую жизнь, Ирма. Богатую.

— Вы…

Снова заламывает руки. Отводит глаза. И опять впивается в меня жадным взглядом.

Черт!

Может, это простая бабья сентиментальность! Но, в конце концов, ее никто не гонит!

Только почему мне ее странный взгляд напоминает тех самых стервятников из пустыни?

— Я всегда относилась к вам и к вашей семье, как к родным, Бадрид!

Черт! Да что такое?

Пытаюсь махнуть рукой, чтоб показать ей, что может быть свободна.

Но движение не дается. Рука движется, как в замедленной съемке. Через силу!

И вспышки какие-то странные перед глазами! Лицо Ирмы расплывается, как в кривом зеркале. Становится раздутым и уродливым!

— Я знаю, как важны традиции. Не только для вашей семьи! Для всех нас! Моя дочь перешагнула черту. Она должна была понимать, что, как говорилось в старом фильме, сокол и ласточка не летают в одном небе! Она была не для вас. Я не осуждала ее. Жалела за глупость и дурную наивность. И вас никогда не осуждала за то, как вы поступили. По сути, вы с ней обошлись еще благородно!

— Оставим это, Ирма. Мы давно все обсудили. Зачем вытаскивать наружу старую боль?

Черт! Челюсти сводит. Мой голос звучит, как из трубы, а я слышу его будто со стороны!

— Старую боль? О, нет! Это для вас она старая! А для меня… Для меня она никогда не проходила! Она каждый миг. Каждую секунду кровоточит! И все сильнее! И я никогда бы не мстила, Бадрид. Но после того, что услышала! Вы! Женились на этой! На выкупе! Значит, ради нее, смогли попрать все традиции! Только чем моя дочурка тогда была хуже? Моя маленькая девочка… Она погибла! Из-за вас! А ведь она вполне могла родить вам наследника! Раз выходит, что традиции для вас ничего не значат!

— Ирма…

— Речь ведь не о деньгах, Бадрид. И не о положении! Она любила вас! Любила так слепо! Она могла бы жить!

— Ирма!

Да что за черт!

Почему я должен выслушивать эти бредни?

Дочь Ирмы любила деньги, до которых была жаднее старого ростовщика! И какого черта у меня так сводит челюсть?

— Моя девочка умерла, Бадрид. И ты. Ты будешь умирать медленно. Яд сначала парализует конечности. После охватывает все тело. Не скоро он доберется до легких! Уже сейчас ноги тебя не послушаются. Ты не можешь подняться с кресла! А я буду рядом. Буду смотреть. Как ты корчишься. Смотреть, каким ты можешь быть беспомощным. Могучий Бадрид Багиров!

Твою мать! Что за бред?!

Но я пытаюсь подняться и с ужасом понимаю, что ни хрена не выходит!

Ноги и правда не слушают! Да нет! Их как будто у меня и не существует!