Беременна по ошибке

— А когда поняли?

Вопросы сыплются один за другим. Давид едва поспевает отвечать на каждый, но все же держится гораздо увереннее меня. Я же с ужасом жду, когда о тройничке начнут спрашивать и меня. Не хочу ничего говорить, не хочу сидеть перед ними и обнажать свои чувства. Разве это правильно? Почему они лезут в мою душу?

Видимо, это как-то отображается на моем лице, потому что Давид тут же прерывает конференцию и просит десять минут отдыха. Мужчина берет меня за руку и выводит из зала в какой-то то ли кабинет, то ли подсобку.

— Эй, ты как? — он аккуратно касается моей щеки и заправляет за ухо прядь волос. — Как себя чувствуешь?

— Давай уйдем, — предлагаю совершенно безумную идею. — Сбежим отсюда и обо все забудем, — я говорю серьезно и Давид это понимает. Он лишь мотает головой.

— Мы не можем, Мила.

Я знаю это, но все равно хочется сделать так. Сбежать и не рассказать больше ничего. Не пускать их к себе в душу. Не позволять зайти слишком далеко. Я хочу забыть о них. Забыть о том, что эти люди существуют. И о том, что случилось. Если бы можно было вернуть время вспять, я больше не была бы такой наивной и доверчивой, не ждала бы предложения и не верила бы его словам любви. Ничему бы не верила.

— Иди ко мне.

Давид притягивает меня к своему мощному телу, обнимает за плечи руками и нежно целует в висок.

— Я обещаю тебе, что все будет хорошо, Мила, слышишь? Все будет хорошо, я не дам им зайти слишком далеко.

Я лишь киваю. Мне безумно сложно обнажать свою душу и рассказывать о чувствах. Я не могу так, как другие: смотреть в глаза и врать, сочинять то, чего не было. И пусть сейчас ни врать ни сочинять не нужно, я не хочу видеться с журналистами. Это невыносимо: понимать, что над тобой просто издеваются, что им наплевать на то, кто ты, какой ты человек. Их интересует сенсация и они пойдут на все, чтобы ее заполучить.

— Я в порядке, — сиплю. — Правда, в порядке.

Давид отстраняется, но не спешит отпускать мою ладонь из своей руки.

— Идем, — говорю я и делаю шаг к двери.

Чем быстрее мы покончим со всем этим, тем лучше будет для всех.

Мы возвращаемся в зал, садимся на свои места. Я даже улыбаюсь журналистам, хотя каждый из них — пиранья, акула, желающая растерзать меня на глазах у всех.

— Скажите, Мила, а как вы узнали, что той ночью с вами был третий мужчина?

Я делаю едва заметный вдох, чтобы успокоиться.

— Я забеременела, — говорю и слышу, как гул голосов проходится по толпе. — Тогда Дмитрий сообщил, что был не один и он не является отцом моего ребенка.

— То есть вы забеременели от Давида? Или были еще другие?

Последнее сказано с целью задеть, подколоть и показать, что я могла бы пасть еще ниже и это было бы не удивительно.

— Нет, больше никого не было. Отцом моего ребенка является мой муж.

С вызовом смотрю на ошарашенные лица журналистов. Явно ведь эта информация не успела просочиться к ним.

— Вы женаты?

— Когда вы успели?

— Спокойно, — тут же осаждает толпу Давид. — Да, мы женаты. Расписались совсем недавно. Мы с Милой, — он накрывает мою холодную руку своей. — Мы поняли, что любим друг друга. Я сделал предложение, она ответила согласием. Мы собираемся растить нашего ребенка в любви и согласии и да… — он обводит взглядом присутствующих. — Мы бы хотели забыть то, что случилось. Не вижу смысла это обсуждать дальше.

Он хочет встать и уйти, но ему не дают, прося еще пару вопросов. Я лишь киваю. В конце концов лучше ответить на все честно, чем потом читать какую-то клевету и чьи-то домыслы.

— Мила, вы не думали об аборте?

— Думала, — честно говорю. — Кто бы на моем месте не думал, — хмыкаю. — Но о беременности узнала моя дочь, я начала думать, как рассказать ей об аборте, потому что на то время уже все решила и… и передумала. Вдруг подумала о том, что справилась с одной дочкой, почему не справлюсь и с малышом?

— Вы воспитывали дочку одна? А как же ваш муж?

Понимаю, что болтнула лишнего и теперь не знаю, как выкручиваться. Сказать, что Паша годами не общался с Маришкой? Зачем? Я не любитель тешить свое самолюбие и выставлять другого в невыгодном свете.

— Нет, я не воспитывала ее одна. Мы развелись с мужем, когда Маришке было пять лет. Я подала на развод и стала жить самостоятельно. Павел помогал нам, как мог, забирал дочку на выходные.

Я вру. Покрываю задницу бывшего мужа, чтобы его не стали искать. Первые года он даже не виделся с дочкой, как будто забыл о ее существовании. Но тем не менее, всегда напоминал о себе, звонил, говорил, что я вернусь. Он пил тогда, а я знала, что никогда не приду к нему снова. Ни за что не войду в эту реку второй раз, потому что утонуть в ней не хочу.

— У нас есть информация, что ваш муж хотел забрать дочь, чтобы оградить ее от скандала. Это так?

Я нервничаю. Сжимаю платье в руке сильнее и понимаю, что до Павла они уже добрались, а он, судя по всему, рад стараться. Рассказал все, что мог.

— Да, Паша приходил, чтобы предложить свою помощь.

— Вы отказались?

— Да.

— Почему? Ведь ваша дочь действительно нуждается в защите. Подростки сейчас слишком жестоки, вы же…