Беременна от мажора

Вообще, все стриптизеры рассредотачиваются по залу, обхаживая богатых и не очень дамочек и дам. Я такого еще не видела. Современный бизнес: все средства хороши. С потолка сыплются звездочки, играет заунывная музыка, и бизнес-леди разных мастей и возрастов покачиваются в объятиях блестящих, практически голых мужиков. Ну сказка ведь ожившая. Некоторые дамы даже ведутся на позолоченные ухаживания, подставляя ярко-красные губы для слюнявых, как бы нежеланных поцелуев. У меня по этому поводу вообще предрассудки, годами вбивавшиеся матерью. Не понимаю я такой работы, где надо перед бабами голой попой трясти. В танце я почти не участвую, хотя обмазанный очень сильно старается, развлекая меня разговорами о погоде.

— Я даму украду у вас? — Жестко разбивает нашу пару Дима, заставляя меня опешить.

Так и стою с раскрытым ртом, усыпанная чужими блестками.

— Решил стриптиз посмотреть с тобой, а ты тут, как я вижу, уже не только смотришь. — Сжимает меня в кучку Дима, не позволяя возразить и вздохнуть полной грудью.

— Мне так понравилось, что я решила обсудить особенности номера с одним из танцоров.

В ответ Дима шлепает меня чуть ниже талии, глядит зло и так сильно сплетает пальцы наших рук, что слышится хруст. Мой дикий, несдержанный собственник. Я сразу же чувствую, как изнываю от его близости. Но Димка сосредотачивается на танцорах.

— Капец, Иванка, ты только глянь на этот срам. У него же полностью голая жо…

— Ты же был далеко отсюда?

Прищуриваюсь, как бы загадочно, а сама так радуюсь тому, что он приехал, аж голос звенит.

— Да, пришлось мчаться по трассе на бешеной скорости.

— Дима, я бы никогда не стала мутить с танцором.

— Вот если бы ты сейчас шла через холл и увидела, чем занимается ваша кадровичка с таким же блестящим перцем, ты бы меня поняла. И это при том, что я многое повидал в этой жизни, ну ты понимаешь.

Прижимаюсь к нему, укладывая щеку на грудь. Даже через рубашку и пиджак я чувствую, как колотится его сердце. Литые мышцы сквозь ткань, горячие выпирающие вены на шее от злого, ревнивого дыхания, упругие бугристые руки и черные как ночь глаза. И все это мое. Нет, не так — МОЁ!

— Ты сюда приехал, чтобы спасти меня от озабоченного стриптизера? — Закрыв глаза, трусь о его каменную грудь.

— Да ну прям. С Каруговым надо порешать, что-то не так с его удобрениями, ни хрена не растет.

Я чуть отдвигаюсь и заглядываю ему в лицо, смущенно улыбаюсь, прикусывая нижнюю губу.

— Мне кажется, что ты в меня влюбился до безумия, Красинский.

Димка, вздохнув, наклоняется и целует меня в губы. Да так глубоко, выразительно и с наслаждением, что сомнений не остается. Это точно — «да». И теперь мне едва хватает остатков рваного дыхания, потому что его поцелуи сильнее любого признания. Это просто за гранью.

Иванка

— Здесь касно! — Крутится на беговеле Васька, отчаянно нарезая круги по коридору.

В нашей новой квартире действительно много места, и вполне можно кататься на велосипеде, но переживая за паркет и белоснежные стены, делаю малышу замечание. Васька на него не реагирует, продолжая колесить по полу.

— Папа сказал, после лаботы мы будем на пеегонки кататься в палке.

Нежно целую Ваську в лоб. И набираю побольше воздуха, потому что его папа — мой мужчина. И это так пронзительно и захватывающе, что на всю остроту уже не хватает места в груди. Хочется обнять весь мир и рассказать каждому: мне повезло, у меня есть Димка и Васька.

— Твой папка купил себе такой же беговел? — Хихикнув, прикрываю рот ладонью, обвивая сына одеялом своих рук.

Васька тычется лобиком в мою грудь, но, правда, только на секундочку, после отталкивается и снова запрыгивает на беговел, оставляя шинами кошмарные черные следы на натертом до блеска паркете.

В коридоре вдруг возникает обеспокоенная Машка.

— Иванка, могу я поговорить с тобой?

— Что случилось, милая?

Раздеваюсь на ходу. Иду в ванную, мою руки, цепляя полотенце и заглядывая в зеркало. С тех пор, как у нас с Димой все наладилась, я как будто изменилась. Стала красивее, умнее, лучше, все меня любят и… он тоже? Не может быть!?

— Я выбрала отца ребенку, — врывается в состояние моей эйфории подруга.

Как же неловко. Ей плохо, а я витаю в блаженных розово-карамельных облаках.

— Класс! Супер! И кто же этот замечательный человек? — выпаливаю фальшиво и сверх всякой меры радостно, как будто бесталанный актер в местечковом театре драмы и комедии.

Сложно контролировать это радостно-пьяное настроение с элементами легкой амнезии.

— Не знаю, — бурчит Маша, и мне становится стыдно. — В смысле я знаю, что он здоровый мужчина от восемнадцати до тридцати пяти, не имеет внешних физических отклонений, образование точно не ниже среднего, рост выше ста семидесяти сантиметров. Не состоит на учете в нарко- и психдиспансере.

Услышанные слова плотным огнем бьют из пулемета, остужая мой радостный пыл.

— Не понимаю. Что это значит?

Направляюсь в кухню и, не глядя, сажусь на модный стул из натурального бука с серебристо-синим тканевым покрытием. Приглядываюсь к подруге, пытаясь понять ее настроение. Изумление уступает место недоумению.

— Где ты его выбрала?