Беременна от мажора

Что я натворила? Как я могла пойти до конца с едва знакомым парнем? Я ведь увидела его впервые меньше суток назад. Мы даже не встречаемся. Мы не пара. Разве такие, как Дима, заводят серьезные отношения? А я ведь толком не спросила, возможно, у него есть постоянная девочка, такая же, из богатых. Надо было полтора года ругаться с Кириллом из-за невинности, чтобы вот так беспечно лишиться ее с первым встречным. Пусть и потрясающим первым встречным.

Я зубами сжимаю одеяло, вдавливая голову в плечи. Никакая я не горячая, я глупая и наивная. Это все мама с ее фразами: «любовь ты поймешь сразу», «он будет лучше других», «настоящая любовь никуда не уйдет», «ты встретишь принца, и вы поженитесь». У меня просто отказали мозги, пропитанные всей этой сказочной мутью про «того самого». Я встречалась с Кириллом и подсознательно чувствовала, что он — не тот.

Мне вбивали годами, что придет ОН и все будет, как надо. Но я ведь школу с золотой медалью закончила и должна была понимать, что, может, Дима и самый классный парень из всех, кого я знаю, но он точно не женится на мне после случившегося. И я не представляю, как мне жить дальше. Теперь я грязная и испорченная, а тот, кто это сделал, ничего мне не обещал. Боже, ну какая же я, оказывается, идиотка.

И мама будет переживать — я практически бросила трубку, ничего толком не объяснив. Никогда я не делала так. Ни разу я не прерывала разговор, настояв на своем. Всегда улаживала конфликт, а тут как будто чокнулась.

Я не могу так, я ведь не такая смелая. Что на меня нашло?

Мне нужны гарантии, или я сожру себя изнутри. В глазах крутятся слезы. Отец убьет меня, когда узнает. О чем я вообще думала, позволив мажору снять с себя платье?

— Ну что за грохот? И это называется люкс, — стонет Дима, приподымаясь на кровати.

Я натягиваю одеяло еще выше. Никогда не видела голых парней, никогда не была всю ночь с мужчиной в одной постели. Это должен был быть мой муж.

Дима встает с кровати и как есть — абсолютно голый — идет открывать, почесываясь при этом. Он не стесняется своей наготы, а я исподтишка пялюсь на его крепкую спину и то, что ниже, но для меня это какая-то другая, параллельная вселенная. Я не смогла бы быть такой вот свободной.

— Дмитрий Егорович, извините, ради бога, у вас внутренний телефон не работает, — слышу голос горничной или администратора отеля.

Поворачиваю голову, и действительно: гудит трубка, брошенная на пол. Наверное, вчера мы случайно скинули аппарат.

— Моя дочь здесь?! — неожиданно вдалеке звучит голос матери, и кровь буквально стынет жилах.

— Ты! Ты?! Ты что с ней сделал?! Подонок! — а затем и отца.

Мои родители!? Они здесь? Какой кошмар! А на Диме даже трусов нет. Он ведь так и открыл дверь… И они его видят. Мои папа и мама. Без всего.

Я спрыгиваю с постели, ничего не соображая, в истерике и ужасе собираю белье и одежду с пола. Руки трясутся. На простыне видны следы моей невинности. Перед глазами плывет, меня водит из стороны в сторону. Какой позор! Какой же бесконечный, убийственный стыд! Что подумает обо мне Дима? Мать обзывает его таким словами, что я хочу удавиться. Наконец-то разыскав все вещи, я прижимаю к груди туфли и быстро прохожу мимо Димы, даже взглянуть ему в глаза не могу — боюсь, настолько мне стыдно.

— Дмитрий Егорович, ради бога, извините, гостиница приносит глубочайшие извинения. Эти люди подняли такой шум, мы решили, что произошла какая-то ошибка. Все, конечно же, будет оплачено за счет заведения. Мы обязательно преподнесем комплимент от отеля.

— Да ладно, — слышу я Димин голос. — Иванка, — окликает он меня, но его отвлекает мой папа, оставшийся у двери.

— Я тебя засужу! — орет отец. — Ты у меня надолго сядешь! Моя девочка! Силой взял, гад! Думаешь, если богатый, то все можно!

Я иду куда глаза глядят. Бреду босиком по гостиничному ковру, кажется, к лифту, и все еще жму туфли к груди. И хочу умереть от этого позора, от ужаса, что испытываю.

— Иванка! Доченька! — Кидаются ко мне мать и отец, оба обнимают.

За спиной хлопает дверь.

— Надо сразу же в полицию.

— Я так и подумала, что с тобой что-то не то. Не могла моя девочка трубку кинуть и на ночь куда-то… Если ее кто-то не заставил.

— Он тебе что-то подсыпал?! — рычит отец.

— А этот гусь Кирилл?! Одного борща у нас кастрюли четыре съел, так еще и на его свадьбе была, бедная моя. Так и знал, что праздник богачей добром не закончится. Жаль, дедовское ружье у меня на даче осталось, я бы…

— Да прекратите вы наконец! — плачу, тыча в кнопку вызова лифта.

Администраторша спешит по лестнице, не оглядываясь. Стыдно, как же ужасно стыдно и неловко.

— Папа тебя по сим-карте нашел, дядя Коля же в телефонной компании работает.

— Умоляю вас, замолчите оба, — плачу.

— Сейчас главное — не мыться. Маленькая моя, ну как же так? Надо было на помощь звать. Если мы снимем его биоматериал, то в суде сможем доказать.

— Я пошла с ним сама. Успокойтесь, ну пожалуйста.

Возникает пауза. Открывается лифт.

— Как, сама? — затихает мать, выравнивая спину и вытягивая шею.

— Вот так — сама! — плачу громче, тычу на кнопку первого этажа.