Если бы он желал сохранить Анюту – дал бы пару оплеух, потребовал прекращения всех шалостей, и делу конец. А не пожелал – и она горько каялась в своей ошибке. Не нужно было связываться с юным болваном, возомнив себя великой умницей! Только дура может считать старого опытного откупщика, который кого хочешь вокруг пальца обведет, глупцом! А все подружки виноваты, думала в отчаянии Анюта! Каждая хвасталась, как ловко наставляет своему старикашке или брюхану ветвистые рога! Вот и возникло ощущение, будто это можно проделывать безнаказанно. А теперь как быть? Во-первых, нужно успокоиться, собраться с силами. Во-вторых, выведать, как продвигается сватовство Красовецкого. Откупщик стар – может, у девушкиной матери хватит ума ему отказать?
После обязательного урока и короткой репетиции Анюта не смогла упросить Малашу бежать вместе с ней в Итальянскую. У той праздник – заболела, объевшись блинов, Анисья Буревая, которая в паре с Бесом плясала обыкновенно русскую.
Анисья прекрасно знала, что Масленица – не для танцовщиц, что именно теперь, когда и в Большом Каменном, и в Эрмитажном театре представления, да еще государыня зовет к себе на приемы плясунов, да в богатых домах концерты, лучше бы поголодать. Такая Масленица для умной фигурантки – кошелек с деньгами. Но Анисью зазвала кума, стала поить, давала закусывать, да еще рядом сидел Семен-питух. Так Семену-то что, он и ведро выпьет, а потом спляшет, держа спинку ровно. А бедная Анисья наутро маялась и головой, и животом.
В пару Бесу тут же дали Малашу, и им нужно было срочно пройти несколько раз пляску, пусть даже не под скрипку, а под счет. А Малаша только о том и мечтала, чтобы вместе с Васькой танцевать. Глядишь, и до чего путного дотанцуются.
Анюта пошла к дому Васильевых одна. Они с Малашей уже успели свести знакомство с горничной Варей, и вот теперь можно навестить ее не с пустыми руками, а с гостинцем. Анюта приготовила горшочек хорошего меда – к блинам. Увязав его в платок, она подошла к самому дому и остановилась, собираясь с духом.
К крыльцу подкатили санки, в которых сидела разряженная в пух и прах дородная баба лет шестидесяти, с насурмленными глазами и покупным румянцем.
– Стой, стой! – кричала она кучеру. – Все горшки переколотишь, дурак! Ступай, крикни, чтобы людей прислали! Я вожжи подержу! Скажи – жених варенье прислал!
Анюта ахнула – уж и жених?
Началась суета, прибежали дворовые девки, стали разгружать сани. Оказалось – баба сидит по колено в горшках, а всего их четыре десятка. Швейцар держал двери распахнутыми, девки вносили горшки, и Анюта отважно проскочила вместе с ними. Но отыскать Варю ей не удалось – зато она налетела на Катерину Петровну, принимавшую малиновое варенье и считавшую горшки.
– Ты кто такова? – строго спросила она Анюту. – Что тебе надо?
Дансерка для этой вылазки оделась просто, и немудрено, что хозяйка дома не узнала в ней красавицы, столько раз виданной на сцене.
– Я домом ошиблась, – сказала Анюта.
– Ну так и ступай. Чего тебе, Матрена? – тут Катерина Петровна повернулась к девке, ответила на ее вопрос о скатерти и салфетках, а потом и вовсе забыла про гостью с узелком. Но память заработала, засуетилась, и Катерина Петровна, уже не видя гостьи перед собой, извлекла ее лицо из каких-то смутных воспоминаний. И она ощутила, что есть в этом лице и этих воспоминаниях какое-то несовпадение, а какое – сходу не уловить. Однако оно мучило Катерину Петровну до той минуты, когда Красовецкий привез Марфиньку с кузинами, и одновременно прибыли еще званные на блины гости. Тогда уж стало не до Анюты.
Дансерка сперва спряталась за дверью, потом все же нашла Варю и услышала то, чего так боялась: откупщик еще никем не объявлен, но ведет себя, как доподлинный жених. Повез Марфиньку на гулянье, а привезет – тут им будут блины и хороший ужин. Анюта пришла в такое смятение, что даже не вручила гостинец – так с ним и ушла.
Радостная Варя даже не заметила, что гостья без подарка. Васильевская дворня очень хотела этой свадьбы: ждали богатых подарков и от невесты, и от щедрого жениха, предвидели отменно накрытый стол в людской и обновы. А бедная Анюта понимала одно: все рухнуло, все рухнуло…
Она конечно же не любила Красовецкого, но как без него содержать дом и жить – понятия не имела. И, зная своего покровителя, предполагала, что платьев и шуб он отнимать не станет, но за драгоценностями непременно кого-то пришлет. Нужно было их спасать, пока не поздно.
Дансерка еще прошлась вдоль Итальянской и увидела-таки то, что было ей неприятно: как подкатил роскошный экипаж откупщика и как беглый покровитель вывел оттуда очаровательную молоденькую девушку и даже оказался столь любезен, что подал руку ее пожилой компаньонке.
Затосковав, Анюта поспешила в театр. Будь ты хоть в трауре, а спектакля из-за тебя отменять не станут.