Берегись ястреба. На острие меча

На девушку как будто пахнуло холодом: должно быть, она затронула запретную тему, ступила на дорогу, где нет места для неё и вообще для женщин. Так показалось ей в то мгновение. Тирта даже испугалась, что её любопытство положит конец их переговорам. Хотя она и задала совершенно естественный в таких условиях вопрос.

— У меня нет сокола… — невыразительным голосом ответил он.

Может, именно этим и объяснялось его одиночество. Тирта поняла, что дальше эту тему развивать не следует.

— Условия тебя устраивают? — она постаралась говорить холодно и властно.

— Двадцать дней… — он говорил так, словно рассуждал про себя о чём–то другом. — А после этого?

— Посмотрим, когда придёт время, — девушка встала и протянула руку для рукопожатия, закрепляющего сделку. Вначале ей показалось, что он подаст в ответ металлический коготь. И тот действительно дёрнулся, словно такое движение было для него привычней. Но протянул он ей свою настоящую руку.

Сразу по приходу в конюшню девушка расстегнула свой пояс. Теперь она достала из него металлический диск. Фальконер торопливо отнял руку, и Тирта протянула ему монету. Он подержал её в руке, словно взвешивая, потом кивнул в третий раз.

— Мне ещё нужно купить припасы, — отрывисто бросила Тирта. — Но я хотела бы выйти из города сегодня же, несмотря на бурю. Согласен?

— Я согласился нести службу щита… — начал он и замолчал, словно в голову ему пришла новая мысль. — А какой герб мне носить?

Девушка поняла, что старый обычай ещё жив, по крайней мере для этого фальконера. Щит без девиза, нанимаясь на службу, принимает герб Дома, которому служит. Тирта мрачно улыбнулась, дастала меч и поднесла к лампе, которую ещё утром зажёг конюх, чтобы разогнать темноту бури.

Потертый рисунок был ещё хорошо виден: голова кричащего ястреба, бросающего вызов людям и миру.

— Дом Ястреба, фальконер. Похоже, у нас есть кое–что общее, хотя я не могла бы сосчитать, сколько лет Дом Ястреба лежит в развалинах.

Он чуть наклонил голову, как будто хотел получше рассмотреть герб. Затем взглянул на неё.

— Кто говорит от имени Дома?

И снова Тирта улыбнулась, Но улыбка её стала ещё более мрачной и горькой.

— Я говорю от имени Дома, фальконер, потому что я и есть Дом, и Кровь, и все родичи, оставшиеся на земле. Пока никто не научился призывать души на семейный сбор. Ты защищаешь герб Дома Ястреба, а Дом Ястреба — это я.

С этими словами она повернулась и ушла, чтобы закончить подготовку к делу, которое задумала много лет назад.

Глава вторая

Яростная буря продолжалась полдня. Путники кутались в плащи и с трудом заставляли лошадей брести по дороге, которая все время шла в гору и уже в полумиле от Ромсгарта превратилась в еле заметную тропу. С самого начала фальконер привычно выдвинулся вперёд, ехал он уверенно, и совсем скоро нанимательница убедилась, что он хорошо знает переплетения путей высокогорья.

По первой тропе двигались они недолго. Чуть погодя после того, как они ступили на неё, фальконер остановился, поджидая, пока Тирта не поравняется с ним, и произнёс первые слова с тех пор, как они выехали из города.

— Ты хочешь передвигаться незаметно?

Он не спрашивал, зачем она едет на юг, а она не собиралась объяснять. Но, по–видимому, солдат отчасти догадывался о причине.

— Ты знаешь другой путь?

И снова девушка с растущим гневом отметила, что он видит её лицо, а она не может разглядеть его.

— Будет нелегко, но не думаю, чтобы нас заметили, если поедем по моей дороге. Два месяца назад тут случилась стычка. Люди маршала столкнулись с разбойниками и их разведкой.

— Хорошо, — Тирта не собиралась спрашивать, откуда ему известны тропы разбойников. Фальконеры не становятся преступниками — так она всегда считала. К тому же у неё имелся свой, личный способ распознавать опасность. Древняя раса… часть способностей её народа сохранилась даже у таких жалких бродяг, как она. Девушка не претендовала на обладание Силой, но была способна понять, когда впереди опасность, а когда просто трудный путь, каким она идёт уже давно. Этот человек сохранит верность своей клятве, он не изменник.

Они повернули на запад, и дорога действительно оказалась трудной, местами приходилось спешиваться, вести фыркающих пони по весьма ненадёжным путям, пробираясь мимо старых обвалов и лавин, время от времени останавливаясь для отдыха.

К ночи они выбрались на карниз под нависающим выступом скалы. Тут, несомненно, когда–то располагался чей–то лагерь, потому что у стены обнаружилась яма для костра, с закопчёнными стенами, пеплом и недогоревшими головешками.

Но по всем признакам, здесь уже давно никто не останавливался. На пепле Тирта увидела отчётливые следы. Высокогорный горекс — а эти животные очень пугливы — побывал здесь после последнего костра. Под навесом вполне хватало места даже для пони. Сняв сёдла, путники растёрли лошадей жёсткими тряпками, которые берут с собой специально для этой цели. Травы здесь не найдёшь, но у них имелись полные сумки зерна, купленного Тиртой, — зеландского зерна, которое удалось отыскать на рынке.