Берегиня Иансы

Давидыв жадно разглядывал меня, словно бы хотел впитать каждую черточку моего похудевшего лица с темными кругами под глазами. Вокруг суетилась чернь, распрягали лошадей, разгружали повозки. Кудахтали испуганные куры, разбегались в разные стороны гуси. Дворовая челядь, видать привезенная Давидывым вместе с собой, не скрываясь, рассматривала нас, высыпав из людских.

– Ты ее голодом могил? – вдруг деловито спросил Денис у Николая.

Тот изумленно округлил глаза-вишни и только скрипнул зубами, а потом резко крутанулся на каблуках с непроницаемым, почти угрюмым выражением.

– Эй, Савков! – окликнула я, когда колдун уже поднялся на крыльцо. – Не забудь с Давидыва деньги получить! В феврале за мою голову двести золотых предлагали, как раз дорожные расходы покроет!

Он ничего не ответил, только спина напрягалась, а потом так громыхнул дверью, что подкова с притолоки слетела и звучно шлепнулась на скрипучие ступени. Я довольно хмыкнула, а Давидыв покачал головой:

– Ну здгавствуй, Наталья.

Что бы ни говорил Денис, как бы ни бил себя в грудь, народный избранник доморощенный, все больше он походил на короля Распрекрасного и внешне, и внутренне.

– Без любезностей обойдемся, – одернула его я, – я не слишком рада тебя видеть. Готовься, Денис, Хранители наступают нам на пятки, скоро они будут здесь.

Денис широко улыбнулся и привычным, до боли знакомым жестом сунул в рот папиросу, которую все это время мял между пальцев:

– Ты, кажется, гаазишь мне? Испугать хочешь?

– Испугаешься, когда Хранителей увидишь, – пожала я плечами. – Ты мне апартаменты выдели, очень хочется умыться.

– Как скажешь, – кивнул он подозрительно радушно.

Меня посадили на цепь потолще, чем у дворового пса, в жалкий полуразвалившийся сарайчик, захламленный и пыльный. В крыше моего нового обиталища зияла огромная дыра, через которую можно было наблюдать за медленно и плавно дрейфующими по синему небу облаками. Рядом с хлипкой дверью поставили Федьку. И теперь я почти с нетерпением ждала, когда же Денис принесет лопату и заставит меня копать самой себе могилу.

Федор не замолкал ни на минуту, все время что-то бубнил через чуть приоткрытую дверцу, о чем-то рассказывал, а я внимательно изучала железный палец, забитый в соединение кольца кандалов. Пошевелила ногой, громыхнув ржавыми металлическими звеньями цепи. Оказалось, она надежно прикручена к пудовому кованому сундуку. Хотя если разобраться? Я подергала крепление. Нет, бесполезно – надежное, как Центральный Торусский банк.

– Наташ! – позвал Федька. – Ты меня слышишь?

– Чего тебе? – грубо отозвалась я.

– Я говорю: ты бы меня на дело взяла с собой?

«Чего?»

– Федор, а ты бы помог мне бежать? – серьезно спросила я.

Тот замешкался с ответом, тихо скрипнула дверь, и в проеме показалось испуганное и сконфуженное почти детское лицо Ветрова.

– Ты это… шутишь?

– Разве похоже? А коли нет, так выметайся! – раздраженно выпроводила его я, прекрасно осознавая, что задала юнцу слишком провокационный вопрос, на какой он не сможет дать ответа. И, чтобы уж наверняка забить в его сердце осиновый кол, добавила: – С такими, как ты, Ветров, нельзя в разведку ходить, а воровать тем более! Тебе потом пригрозят, ты и выдашь с потрохами.

Федька убрался восвояси и шумно, обиженно засопел. В щелки между потемневшими досками сарая пробивался солнечный свет. В желтых лучиках плавали крохотные пылинки и превращались в пургу, когда я шевелилась.

Страх Божий, выспавшись, завозился у меня под рубахой, потом поднапрягся и высунул из горловины круглую башку, отчего грубая ткань врезалась мне в шею. Я осторожно щелкнула браслетом, наконец снимая его с шеи демона. Скинув сапог, я стянула полосатый, рваный на большом пальце чулок и застегнула Королевскую Невинность на лодыжке. Так оно надежнее будет!

Я едва успела сунуть ногу в голенище, как за тонкими стенами сарая послышались шаги. Неизвестный тихо пробормотал Федору, вероятно, нечто неприятное, так что тот громко охнул, а когда открывал дверцу новым гостям, то выглядел до крайности бледным и взволнованным. На пороге моей временной темницы появились две фигуры – стража и мужчины в белом балахоне с широким капюшоном. Скорее всего, последний был из местной секты, чью деревню и выбрал для постоя Денис.

Я заинтересованно разглядывала обоих, распознавая на шее у дородного высокого вояки казенный амулет-щит, а у белорубашечника – тонкую нитку от наговоров и сглаза, вплетенную в пояс-шнурок.

– Это святой отец, – кивнул страж на своего попутчика. – Исповедайся, и пойдем.

Недоумению моему не было предела.

– Для попа у вас слишком хорошо заговоренный поясок, – усмехнулась я ехидно, – разве ваш боженька не охраняет от такой мелочи, как дурной глаз?

Белорубашечник с длинной рыжеватой бородой и неровно подстриженными уже седеющими волосами вытянул дряблые губы и тихо произнес, обращаясь к стражу:

– Выйди, сын мой!