Берег Живых. Выбор богов. Книга первая

Кирдаллан с трудом различал в бормотании Карлака знакомые слова, которыми перемежалось дикое наречие друида. Тихо напевая себе под нос заклинание, болотник перекладывал мелкие дроблёные косточки – принадлежавшие, как хотелось верить принцу, животным. Основу ритуального круга составляли внутренности – принц не был уверен, что хотел знать, чьи именно. В центре лежал злополучный хопеш с сине-золотой рукоятью, доставленный в Данваэннон Таэнераном Сильри.

Жуткий и вместе с тем убаюкивающий напев напоминал колыбельную… колыбельную из кошмара, от которого невозможно пробудиться. По краю восприятия скользили чьи-то тени, и едва слышный шёпот во тьме вторил заклинанию. Пространство в Местах Силы ощущалось иначе. У Кругов Стоящих Камней, у древних дольменов оно словно расслаивалось, обнажая перед внутренним взором то, что не могли передать привычные органы чувств. Магия древних Перекрёстков питала Места Силы, и ритуалы на них выходили самыми мощными. Ну а Дворец Звёздного Света был одним из древнейших Перекрёстков, сердцем эльфийской земли. Храм, к которому все высокорождённые совершали паломничество, принимал в своё лоно немногих. И ещё меньше было тех, кому позволено было совершать здесь таинства.

Но род Тиири правил Данваэнноном. И Карлак творил свой обряд в одном из нижних залов дворца по воле самой королевы. Лишь трое были свидетелями происходящего здесь этой ночью – друид из племён обитателей болот, Пресветлая и наследный принц.

Магия крови, магия смерти многими эльфами считалась противоестественной, но болотникам не было дела до осуждения остальными. А остальные были в большинстве своём достаточно двуличны, чтобы, осуждая на публике, прибегать к милости тамошних друидов, когда приходила нужда. Королева не осуждала, но и о помощи попросила тайно, не желая излишней огласки. Карлак, самый искусный из тёмных друидов, отозвался и прочёл то, что могла сказать кровь.

Некий глубинный инстинкт, позволяющий воину почувствовать удар противника, а охотнику – идущего по его следу зверя, тот самый инстинкт, что помогал выживать, нашёптывал Кирдаллану, что надо бежать. Сейчас же. Магия крови убаюкивала, подчиняла жизнь, что текла по его жилам, хоть и не была направлена на него. Но принц сдерживал себя. Коротко он бросил взгляд на мать, сидевшую, как и он, на древних каменных плитах пола в нескольких шагах от ритуального круга. Прекрасное лицо её оставалось совершенно безмятежным.

Карлак вдруг замер, и глаза его закатились. Кирдаллан был уверен, что сейчас ни слова не срывается с губ друида, но продолжал слышать его заклинание. Болотник махнул рукой, поманив к себе королеву. Инстинктивно принц дёрнулся было, чтобы остановить мать, но она покачала головой, а затем грациозно поднялась и прошла к кругу. Она знала, что делать. Из изящных украшенных растительным узором ножен на поясе Ллаэрвин вынула тонкий нож и выверенным движением надрезала левую ладонь, протянула Карлаку. Болотник жадно схватил её за руку. Его быстрый язык змеиным движением слизнул несколько капель живительной влаги, пробежал по зубам, подпиленным до хищной остроты. Возобновив бормотание, тихое, зловещее, он повёл ладонью королевы над ритуальным кругом и отпустил, лишь когда ещё несколько капель упало на очерченную внутренностями границу.

– Вместе со мной… Смотри, Пресветлая… И ты смотри, принц… – проговорил он на удивление чётко, по-птичьи склонив голову набок.

Из-под спутанных волос зверино сверкнули глаза, устремлённые на Кирдаллана. Пространство вокруг, скудно освещённое парой светильников, покачнулось.

Выпустив руку королевы, Карлак извлёк откуда-то из дебрей своих пропахших болотной тиной и прелой листвой лохмотьев фиал прозрачного стекла – последний элемент ритуала. Кровь Нидаэ казалась тёмной, как старое вино. Об этом фиале Ллаэрвин просила одного из верных своих вассалов.

Королева надорвала свой рукав, обмотала ладонь тканью, неотрывно глядя на хопеш. Карлак пошёл вдоль круга, скудно окропляя его кровью из фиала, нашёптывая что-то.

– Спой нам, чья ты… – различил Кирдаллан.

«Чья ты…Чья ты…» – шепталось по углам зала, за границами света.

– Покажись! – глубоко, утробно приказал Карлак.

Свет мигнул и погас. В обступившей их тьме принц чувствовал, как проскользнули мимо него тени, едва коснувшись кожи обжигающим холодом. Чьи-то очертания показались над кругом, смутные, не более чем игра воображения. В следующий миг Кирдаллан – глазами или разумом, он не знал – увидел на доли мгновения знакомое лицо, знакомые движения. Тесс вздохнула, оборачиваясь мерцающим жемчужным туманом, откинула голову… и иссякла, истаяла в тенях. Морок отступил, и зал погрузился в тишину.

Они увидели то, что должны были.

– Кровь не лжёт, – хрипло сказал Карлак. – Кровь спела…

– Тессадаиль Нидаэ, – тихо подтвердила мать

Кирдаллан предполагал это и боялся. Они с матерью понимали ещё тогда, на Совете: течение животворных потоков крови Тесс было оборвано именно этим клинком.