Берег загадок

Был теплый солнечный день. Парусники «Св. Гавриил» и «Св. Василий», отойдя от Карабогаза, взяли курс на север. Офицеры и сам начальник экспедиции стояли у борта, обозревали восточный берег. Был он сер и неказист: дюны, сухие чахлые кусты, сожженные солнцем травы, потрескавшиеся такыры. Суровый и неласковый край отталкивал и в то же время заставлял думать о нем. Карелин смотрел на дикие прикаспийские просторы и вспоминал только что пройденные сотни таинственных верст. В памяти проплывали грязевые вулканы, самоизливающаяся нефть Челекена, древнее русло Узбоя, величественный Дигрем, наконец Карабогаз — невиданных размеров испаритель. «Да, да, — мысленно повторял Карелин, — Вода в нем испаряется с невиданной интенсивностью. Каспий дарит этой прорве и Волгу, и Урал и другие впадающие в него реки. И все эти реки восходят паром и образуются в облака. Сильна природа и загадочна в своей сути...» Но согревала и радовала его мысль, что вот они — горстка людей — русские ученые, соприкоснувшись с этими дикими местами и столкнувшись с их загадками, все же постигли самую суть истины. Пусть пока не до конца разгаданы тайны этого берега. Но и за то, что сделано теперь, позднее будут благодарить потомки.

ЧЛЕН КООПЕРАТИВА

Преследуя басмаческую банду Эргаша, красный эскадрон выехал к аулу Чешме. Бойцы, изнуренные многодневным походом, жаждали отдыха. Командир эскадрона, Рева, решил устроить ночной привал в ауле. «Пусть люди выспятся», — думал он. Его и самого давно клонило ко сну. Держался он бодро лишь потому, что должен был всем своим видом показывать пример остальным. До ближайших кибиток оставалось полкилометра, когда со стороны аула показался скачущий всадник. Был он один и, конечно, не вызвал у красноармейцев никакой тревоги. Только Рева на всякий случай расстегнул кобуру. Всадник приблизился, и все увидели джигита лет двадцати трех, в черной папахе и бордовом полосатом халате. Глаза туркмена горели диким нетерпением, голос сипел:

— Эй, давай, давай! Эргаш в песка ушла! Догоняй давай!

— Ишь ты, какой прыткий!— осклабился Рева. — Мы и без тебя знаем, что догонять надо, да попробуй догони, когда весь день в седле не емши. Да и лошади с ног валятся... Ты-то кто будешь? Не провокатор ли, зовешь на ночь глядя, в барханы!

— Мен — член кеператив, — испуганно заулыбался джигит. Но в глазах у него стояла мучительная боль. Эскадрон проехал мимо войлочных кибиток и оплывших дувалов, молчаливо прислушиваясь к старушечьему плачу и усталому лаю собак. Рева вывел конников за аул и велел располагаться прямо на песке. Тотчас бойцы привязали лошадей к саксауловым веткам, выставили охрану. Некоторые подались к колодцу, но заподозрили: «А вдруг отравлен?!» Прежде чем - напоить коней и напиться самим, дали воды лошади «кеператива». Она напилась и, к всеобщей радости, не подохла. Подождали немного и повели лошадей на водопой.

Джигит все время не спускал с командира глаз, ждал — вот сейчас красноармейцы сядут в седла. И едва Рева распорядился «разжечь огонь и варить ужин», парня вновь залихорадило:

— Эй, догоняйт давай! Эргаш кизимка таскал!

— Чего, чего?— заговорил Рева по-туркменски и тотчас выведал все, что было надо.

Банда Эргаша в аул ворвалась рано утром. Тех, кто оказал сопротивление, басмачи порубили саблями. Кое-кто униженно упал Эргашу в ноги. А некоторые спаслись бегством. Черкез, так звали джигита, успел запрыгнуть в седло и ускакал за барханы. Час назад басмачи ушли. Джигит возвратился и не нашел своей жены дома, — ее и еще семь молодок бандиты посадили на верблюдов и увезли.

Лишь два часа дал на отдых своим бойцам Рева. Конечно, не только из жалости к джигиту, — так складывалась обстановка. До Копетдагских гор оставалось каких-нибудь семьдесят километров. Горы уже были видны. Даже сейчас, в вечерних сумерках, они струили желтовато-фиолетовый цвет только что закатившегося солнца. Близость гор беспокоила Реву. Горы — это границы двух разных миров и если Эргаш уйдет за хребты, то его не достанешь. После ужина и короткого сна эскадрон возобновил преследование.