Берег утопии

Они тихо смеются вдвоем, Терезина - чуть стесняясь. Голос Натали, ругающей Лизу, становится громче. Входит НАТАЛИ - она расстроена, нервна, слезлива. Заглядывает в коляску.

Н АТАЛ и. Знаете, я ведь убила двух своих малюток.

САША. Не надо…

НАТАЛИ (Терезине). Я убила их тем, что хотела, чтобы все было по-моему.

САША. Терезина не говорит по-французски, только по-итальянски.

НАТАЛИ. Ха! Она и по-итальянски-то не говорит. (Громко, чтобы услышал Герцен.) Ты разочаровал отца. Итальянская крестьянка замужем за Герценом!

ГЕ р ц Е н. Я… Довольно!

Натали снова начинает всхлипывать.

НАТАЛИ. Простите. Простите. 1 Она упомянула мое имя (ит.). 2 Она хочет подоить теленка, она не знала, что такое материнское молоко (ит.).

1

САША. Она не крестьянка. Она-пролетарий.

САША И ТЕРЕЗИНА продолжают движение и скрываются из виду.

НАТАЛИ (Герцену). Ты говорил, подожди до весны, а я сказала - нет, нет, я хочу уехать сейчас, немедленно, я хочу, я хочу… Ты говорил, езжай прямо на юг, а я сказала - нет, нет, я хочу снова увидеть Париж, я хочу, я хочу… А в Париже была дифтерия, и она унесла наших мальчика Лолу и девочку Лолу… Зачем ты позволил мне сделать по-моему?!

ГЕРЦЕН. Натали… ну что теперь… Натали…

НАТАЛИ. Я не настоящая Натали. Настоящая Натали на небесах. (Петляя, уходит в глубь сада.) ГЕРЦЕН (зовет). Тата… Тата!..

Входит ТАТА. ЕЙ 23 года, и она стала помощником и наперсником Герцена.

ТАТА. Я здесь… Что?

ГЕРЦЕН. Ольга не приехала?

ТАТА. Нет, еще нет. Чернецкий приходил, принес что-то для Ника и заодно привел с собой Бакунина. ГЕРЦЕН. Бакунин? У нас же тут семейный праздник…

ТАТА. ОН скоро уйдет, вместе с Чернецким - тебе Бакунин пойдет на пользу, будет с кем поспорить. С нами тебе скучно, и ты так хорошо себя ведешь… (Целует его.) ГЕРЦЕН. Как только Ольга приедет, приведешь ее сразу ко мне, да? Может, экипаж не успел на станцию.

ТАТА. Наверняка успел. Я пойду посмотрю, не едут ли.

ТАТА уходит. Входят ОГАРЕВ и БАКУНИН. Огарев без носков и с палкой, которую он передает Бакунину в то время, как сам разворачивает помятый пакет.

ОГАРЕВ (доволен). Мэри нашла мои носки. Я думал, что больше их никогда не увижу. Они были на мне перед тем, как я потерял сознание. Интересно, ей их отдали в полицейском участке?

БАКУНИН. Натали открыто живет с Герценом, так почему тебе нельзя привести Мэри? В его представлении о приличиях нет никакой логики.

ОГАРЕВ. Ну, не затевай… (Подходя к Герцену.) Посмотри, кто здесь.

ГЕРЦЕН. А-а… Международное братство социал-демократов, и Огарев вместе с ним.

БАКУНИН.Я распустил Братство. Моя новая организация называется Социал-демократический союз. Не хочешь вступить?

Огарев и Бакунин садятся. Огарев с некоторым трудом надевает носки.

ГЕРЦЕН. Какие цели вы преследуете?

БАКУНИН. Отмена государства освобожденными рабочими.

ГЕ р ц Е н. Это разумно.

БАКУНИН. Тогда с тебя двадцать франков.

ГЕ р ц Е н. Я дам тебе экземпляр "Колокола". Это последний. Они не хотят нас в Женеве, ни по-русски, ни по-французски. Не знаю, зачем я сюда приехал. Пока мой кошелек был открыт для них, русские презирали меня. Я давал и давал, пока не устал давать. И уж тогда они ополчились на меня по-настоящему. Эти "новые люди" - сифилис нашей революционной похоти. Они плюют на все, что прекрасно или человечно, в прошлом или настоящем.

БАКУНИН. Старой морали больше нет, а новая только формируется. Они попали в щель. Но у них есть отвага и страсть. В ненависти к молодым всегда есть что-то от старческого маразма. Самому молодому из моих новых соратников всего шестнадцать.

ОГАРЕВ. ТЫ имеешь в виду Генри?

БАКУНИН. Нам важен каждый голос. Я сейчас занят преобразованием моего Союза в женевское отделение Интернациональной ассоциации рабочих Маркса.

ГЕРЦЕН. НО… Маркс хочет завладеть государством, а не отменить его.

БАКУНИН. Это ты в самую точку попал.

ГЕ р ц Е н. В какую точку?

БАКУНИН. ЭТО секрет.

ГЕРЦЕН. НО я состою членом Союза.

БАКУНИН. Да, но внутри Союза есть еще Секретный Союз.

ГЕ р ц Е н. И какой там членский взнос?

БАКУНИН. Сорок франков.

ГЕРЦЕН. Нет, пожалуй, не стоит.

БАКУНИН. Ладно, я тебе все равно скажу.

ГЕРЦЕН. ТЫ слишком щедр!

БАКУНИН. Маркс этого не знает, но Союз станет троянским конем внутри его цитадели! Я уважаю Маркса. Мы оба стремимся освободить рабочего. Но Маркс хочет освободить рабочего как класс, а не как индивидуума. Такая свобода связана диктатурой рабочего класса. Но настоящая свобода спонтанна. Подчиняться какой-либо власти унизительно для духовной основы человека. Любая дисциплина порочна. Нашей первой задачей будет разрушить власть. Второй задачи не существует.

ГЕРЦЕН. НО твоих - наших - врагов в Интернационале десятки тысяч.

БАКУНИН. ВОТ тут и пригодится мой Секретный Союз - сплоченная группа революционеров с железной дисциплиной, подчиняющаяся моей абсолютной власти…

ГЕРЦЕН. Погоди…

БАКУНИН. Дни Маркса сочтены. Все практически готово, за исключением нескольких досадных мелочей. Я тебя больше никогда ни о чем не попрошу…