Берег утопии

Лиза хнычет громче. Благодарный этому отвлекающему обстоятельству, Огарев идет к коляске и начинает ее активно качать.

НАТАЛИ. Няня уже помогает горничной перенести диван из коридора. ГЕРЦЕН. Зачем? июшшгд аыирошенные ОГАРЕВ. Для Генри.

ГЕРЦЕН. Она привела с собой сына?

О г А Р Е в. А ты как думал! (Ударяет по коляске. Лиза начинает плакать. Огарев качает коляску и разговаривает с Лизой.) HAT АЛИ (Герцену, забываясь). Она хочет к папе.

Герцен в бешенстве. Чернышевский озадачен.

Н AT АЛ и (Лизе, поправляя ситуацию). Ну все, все, смотри, вот, папа здесь… ЧЕРНЫШЕВСКИЙ (Огареву, всматриваясь в Лизу). Она вылитая вы.

TATA выходит из дома.

НАТАЛИ (Герцену). Если ты сейчас же не пойдешь, будет поздно. Горничная уже устроила сцену, да еще при Тате.

TATA (подходя). Что в Англии значит "публичная женщина"?

НАТАЛИ. Тата, что за вопрос!

TATA (Огареву). Ну, что бы это ни значило, она уже в вашей постели. С ней маленький мальчик, который не хочет говорить, как его зовут. Он ведь здесь не будет жить, нет? (Чернышевскому.) Ох… Меня зовут Тата Герцен!

ЧЕРНЫШЕВСКИЙ (пожимая ей руку). До свидания. ТАТА. ОХ… ДО свидания.

Чернышевский пожимает руку Герцену и затем наклоняется к руке Натали. (Между тем, Герцену.) Натали говорит, что она возьмет меня с собой, когда поедет в Германию встречаться с сестрой.

ГЕ Р Ц Е Н. А как же Ольга?

ТАТА. Ну, ты же знаешь, как они друг к другу относятся…

ЧЕРНЫШЕВСКИЙ (Герцену). До свидания.

ГЕРЦЕН. ВЫ уходите? (Делает несколько шагов, провожая Чернышевского.) НАТАЛИ (шипит Огареву). Ты сошел с ума? Она… она…

ТАТА. Публичная женщина.

НАТАЛИ (Тате). Ступай в дом!

ТАТА уходит.

ГЕРЦЕН (Чернышевскому). Я больше всего боялся, что возникнет пропасть между интеллектуалами и массами, как на Западе. Но я не мог себе представить еще худшего, что трещина разделит нас, тех немногих, кто хочет для России одного и того же.

ЧЕРНЫШЕВСКИЙ. Лрещина не так велика, чтобы вы не могли через нее переступить.

Натали, которая все это время что-то яростно шептала Огареву, проходит мимо по направлению к дому.

ГЕ р ц Е н. Но я прав. Даже там, где я не прав, я все равно прав.

НА ТАЛ и (услышав, не останавливаясь). Вот видишь?!

ЧЕРНЫШЕВСКИЙ. Предположим, народ не станет вас дожидаться.

ГЕРЦЕН. Тогда вы увидите, что я был прав.

ЧЕРНЫШЕВСКИЙ. Они не будут ждать.

ГЕРЦЕН. Будут.

ЧЕРНЫШЕВСКИЙ. Царь вас подведет.

ГЕ р ц Е н. Не подведет.

ЧЕРНЫШЕВСКИЙ. ВЫ поставили на "Колокол", и вы проиграете.

ГЕРЦЕН. "Колокол" победит.

ГЕРЦЕН и ЧЕРНЫШЕВСКИЙ уходят вслед за Натали. Огарев падает в припадке эпилепсии. ГЕНРИ СЕТЕРЛЕНД выходит в сад. Он маленький и недокормленный, одет бедно, но чисто. Он испуган. Через несколько мгновений он замечает Огарева.

Он подходит, чтобы помочь Огареву, очевидно - не в первый раз. Огарев приходит в себя. Он улыбается, чтобы приободрить Генри, и делает жест, который Генри понимает. Мальчик достает губную гармошку из кармана и с заминками играет Огареву.

Промежуточная сцена - август 1860 г.

Блэкгэнг-Чайн, ущелье на южном побережье острова Уайт, печально известное своими кораблекрушениями. "Звуковой пейзаж" состоит из волн, разбивающихся о скалы, и пронзительных криков морских птиц среди шумных порывов ветра… ТУРГЕНЕВ СТОИТ на ветру - его фигура выделяется в окружающей темноте.

Август I860 г.

На море. (Вентнор, остров Уайт). Отдыхающие прогуливаются, здороваются друг с другом, обмениваются несколькими словами и двигаются дальше. "Доброе утро. Как вы поживаете сегодня? Прекрасная погода. Когда уезжаете?" Молодой человек, доктор, одетый заметно проще, чем другие, сидит на скамейке между набережной (променадом) и пляжем. У него в руках газета, местный еженедельник. Входит ТУРГЕНЕВ, приподнимает шляпу, здоровается с одним-двумя людьми и после этого садится на эту же или соседнюю скамейку. Он достает из кармана книгу и читает.

Между тем на пляже появились МАЛЬВИДА и О л ь ГА. У Ольги сачок для ловли креветок. Мальвида собирает ракушки и складывает их в детское ведерко.

ОЛЬГА. Как вам кажется, креветки счастливы?

МАЛЬВИДА. Вполне счастливы.

О л ь ГА. А вы хотели бы быть креветкой?

МАЛЬВИДА. Не очень. Жить без Бетховена, без Шиллера и Гейне…

ОЛЬГА. Вам было бы все равно, если бы вы были креветкой.

МАЛЬВИДА. НО если бы я была креветкой, то могла бы прийти маленькая девочка и поймать меня сачком.

ОЛЬГА. ЭТО не хуже того, что случается с людьми.

МАЛЬВИДА. О философ. (Поднимает ракушку.) Вот красивая… двойная. (Стучит.) Кто там дома? Да, не повезло тебе, но ты украсишь собой рамку для фотографий и будешь считать, что тебе повезло больше других.

ОЛЬГА. А что, на Рождество каждый получит рамку для фотографий?

МАЛЬВИДА. О какие мы догадливые!

ОЛЬГА. Мальвида, я хочу рамку.

МАЛЬВИДА. Некоторые могут получить зеркало с ракушками.

ОЛЬГА. Я не хочу видеть свое лицо, я хочу видеть ваше! (Она смеется и обнимает Мальвиду.) Вон там человек, который знаком с папой.

МАЛЬВИДА. МЫ туда не смотрим. Который? Тот, что с газетой, или другой?

ОЛЬГА. Другой. Его зовут господин Тургенев. Он знаменитый писатель.