Берег удачи

— Итак, мы снова там, где начинали, — сказал он со вздохом. — Мы должны узнать, кто же на самом деле был этот Инок Арден.

— Это я вам могу сказать, инспектор, — сказал Пуаро. — Его настоящее имя Чарлз Трентон.

— Чарлз Трентон! — Инспектор свистнул. — Гм, один из этих Трентонов… Так, надо думать, это она его подтолкнула… то есть миссис Джереми… Однако мы вряд ли сможем доказать ее связь с этим делом. Чарлз Трентон. Мне кажется, я припоминаю…

Пуаро кивнул.

— Да. Он был под судом.

— Помню. Если не ошибаюсь, мошенничество в отелях. Являлся обычно в «Ритц», выходил оттуда, как будто живет там, и покупал «роллс-ройс» при условии, что будет его испытывать все утро, объезжал самые дорогие магазины и покупал вещи, и могу вас заверить, что чеки, данные человеком, которого у входа ждет «роллс», чтоб отвезти его покупки в «Ритц», не будут подвергаться сомнению. Кроме того, у него прекрасные манеры, он отлично воспитан. Он действительно живет в отеле неделю, другую, а затем, как только начинают возникать подозрения, спокойно удаляется, распродавая по дешевке различные предметы приятелям, к которым заезжает… Чарлз Трентон… Гм… — Инспектор посмотрел на Пуаро. — Так вы все это разузнали, да?

— Каковы успехи в деле против Дэвида Хантера?

— Нам придется освободить его. В тот вечер у Ардена была женщина. Мы основываемся не только на рассказе этой старой ведьмы. Джимми Пирс шел домой — его выставили из «Стога сена», он становится задирой после двух стаканов, — так вот, он видел, как какая-то женщина вышла из «Оленя» и заняла телефонную будку около почты. Это было сразу после десяти часов. Говорит, что это была совсем незнакомая ему женщина, которая, как он думает, останавливалась в «Олене». «Потаскушка из Лондона», — вот как он ее назвал.

— Он близко видел ее?

— Нет, с другой стороны улицы. Кто же, в самом деле, она была, мосье Пуаро?

— Он не говорил, как она была одета?

— Твидовое пальто, оранжевый шарф на голове, в брюках и сильно намазана. Совпадает с описанием старой леди.

— Да, совпадает. — Пуаро нахмурился.

Спенс спросил:

— Так кто же она? Откуда она взялась, куда исчезла? Вы знаете наше железнодорожное расписание. Поезд девять двадцать — последний на Лондон. А в обратном направлении — десять ноль три. Может, эта женщина околачивалась тут всю ночь и уехала в Лондон на поезде шесть восемнадцать утра? Может, у нее была своя машина? Может, она уехала с попутной?.. Мы разослали запросы по всем окрестностям — никакого результата.

— А как насчет поезда шесть восемнадцать?

— Он всегда переполнен и, кстати, большей частью мужчинами. Я думаю, что женщина была бы замечена — именно женщина такого типа. Конечно, она могла приехать и уехать на машине, но на машину сразу обращают внимание в Вормсли Вейл в нынешние времена. Мы ведь в стороне от магистрали.

— В ту ночь не была замечена машина?

— Только машина доктора Клоуда. Он выезжал к больному. Надо думать, кто-нибудь обратил внимание на неизвестную женщину в машине.

— Это не обязательно была неизвестная, — медленно сказал Пуаро. — Человек слегка пьяный, да еще на расстоянии сотни ярдов, мог и не узнать местную жительницу, не очень хорошо ему знакомую. Особенно если она оделась иначе, чем здесь принято…

Спенс посмотрел на него вопросительно.

— Узнал бы этот молодой Пирс, например, Лин Марчмонт? Она уезжала на несколько лет.

— Лин Марчмонт была в это время в Белой вилле со своей матерью, — сказал Спенс.

— Вы уверены?

— Миссис Лайонел Клоуд — эта ненормальная жена доктора — говорит, что она звонила ей туда по телефону в десять минут одиннадцатого. Розалин Клоуд была в Лондоне. Миссис Джереми… Ну, ее я никогда не видел в брюках, да она почти не красится. И ее никак нельзя назвать молодой.

— Мой дорогой, — Пуаро наклонился вперед, — в темную ночь, при тусклом свете уличных фонарей, разве узнаешь возраст женщины, к тому же еще накрашенной?

— Послушайте, Пуаро, — спросил Спенс, — к чему вы клоните?

Пуаро снова откинулся на стуле и сощурил глаза.

— Брюки, твидовое пальто, оранжевый шарф, закутывающий голову, много краски, потерянная помада. Это наводит да размышления…

— Можно подумать, что вы дельфийский оракул, — проворчал инспектор. — Хотя я понятия не имею, что это такое, но зато молодой Грейвс тоже любит щеголять подобными словечками, которые ничуть не помогают ему в сыскной деятельности. Еще будут какие-нибудь таинственные заявления, мосье Пуаро?

— Я уже говорил вам, — сказал Пуаро, — что это дело не правильных очертаний. В качестве примера я привел мертвеца, который был не правилен как Андерхей. Ясно, что Андерхей был чудаком с рыцарскими убеждениями, старомодным и консервативным. Человек в «Олене» был шантажистом; в нем не было ничего ни рыцарского, ни старомодного, ни консервативного, да и особенно чудаковатым его не назовешь — поэтому ясно, что он не был Андерхеем. Он не мог быть Андерхеем, потому что люди не меняются. Интересно здесь только то, что Портер назвал его Андерхеем.

— Это и привело вас к миссис Джереми?