Берег скелетов

— Сколько времени ты фиксируешь этот… этот шум?

— Около двух часов, сэр.

— Ты сможешь опознать его снова?

— Да, сэр.

— В таком случае выключи решительно все. Возможно, позднее я прикажу возобновить прослушивание. Однако любой акустический прибор ты будешь включать только после моего приказа. Понял?

— Да, сэр.

Я повернулся и ушел на пост центрального управления, где меня встретили изумленным молчанием.

— Старший помощник, я беру командование на себя, — бросил я Джону. — Малый вперед! Всем соблюдать полную тишину, как во время бомбежки глубинными бомбами!

Джон некоторое время пристально смотрел на меня, затем отдал соответствующие приказания, и «Форель» начала медленно отставать от своего опасного преследуемого.

— Курс, сэр? — осведомился Джон.

— Держите все время на устойчивом курсе один-шесть-ноль. Какая у нас скорость?

— Три узла, сэр.

— Так держать десять минут, потом идти со скоростью, обеспечивающей ровный киль, и ничуть не больше.

Медленно потянулись минуты… Все находившиеся на центральном посту замерли, словно мы должны были вот-вот подвергнуться или уже подверглись атаке. Шесть минут… семь… восемь… девять… десять…

— Скорость минимальная, сэр, — доложил Джон.

Мы ждали. Прежде чем всплыть, я должен был дать немцам добрых полчаса, чтобы оказаться вне радиуса слышимости их приборов.

— Возьмите на время командование, — приказал я Джону и прошел в свою каюту. Я решил, что дальше поведу лодку сам, руководствуясь картой деда. Теперь я точно знал, что мне делать: сойти с курса, на котором АПЛ1 представляла для нас угрозу, и поспеть к острову Двух кривых дюн раньше нее. Я пойду в надводном положении на максимальной скорости… АПЛ1 может развивать под водой до двадцати узлов. Возможно. Но сейчас, вот уже в течение нескольких часов, она двигалась со скоростью только в семь узлов. Я перехвачу ее при входе в канал вскоре после рассвета, когда будет достаточно светло для прицельной стрельбы; торпедировать по показаниям гидролокатора — дело ненадежное.

Я снова обратился к карте острова Двух кривых дюн. При входе в канал глубина составляла девяносто шесть футов; сам канал тоже был достаточно глубок, но местами на дне лежали песчаные наносы. Да, но сколько лет прошло с тех пор, как здесь были сделаны эти промеры? Берег скелетов пользуется дурной славой во многом из-за своей изменчивости: иногда большие отрезки побережья меняли свои очертания в течение штормовой ночи.

Стараясь не думать об этом, я принялся изучать вход в канал. Я буду поджидать АПЛ1 южнее входа, но… на какой глубине она подойдет? А может, в надводном положении! Я узнаю это только в самый последний момент… А для немцев это будет полной неожиданностью. Они услышат лишь движение торпед «Форели», а тогда будет поздно…

Прошло полчаса. Я взял карту Адмиралтейства, чтобы передать ее штурману хотя бы ради формальности. Карту старого Саймона я оставил в каюте.

Джон выжидающе взглянул на меня, когда я появился на центральном посту. Было уже чуть больше девяти часов.

— По местам стоять, к всплытию! — приказал я.

— Слушаюсь, сэр…

Откинулась крышка люка, и в рубку ворвался морской воздух. Мы с Джоном поднялись на мостик и внимательно осмотрели горизонт. Море купалось в ярком лунном свете.

— Ничего не видно, сэр, — отрапортовал Джон.

— Вот и хорошо… — ответил я. — Запустить дизели! Полный вперед! Триста двадцать оборотов!..

«Форель» отошла вправо от курса АПЛ1 и на полной мощности своих сильных дизелей помчалась в серебряную ночь.

Яркое сияние луны постепенно сменялось серым рассветом. «Форель» продолжала быстро скользить вперед. Всю ночь, не смыкая глаз, я простоял на мостике. Глаза у меня покраснели от усталости и напряжения, и я все не мог удержаться и то и дело посматривал на карту, пытаясь представить курс АПЛ1, которая шла теперь где-то значительно северо-западнее «Форели».

Ночью на мостик поднялся Джон.

— Отчего такая суета, Джеффри? — озабоченно спросил он. — Почему ты напускаешь какую-то таинственность?

Я промолчал, продолжая всматриваться в предрассветную серость.

— И самостоятельно освежаешь свои штурманские познания, да? — продолжал Джон, уже посмеиваясь.

Только тут я сообразил, что, взяв на себя обязанности штурмана, вызову общее недоумение. А другого выхода не было: я не мог доверить нашему штурману карту старого Саймона. Вот почему я пропустил мимо ушей подшучивание Джона. Он, очевидно, почувствовал, что я не склонен поощрять обычную в наших отношениях фамильярность, и замкнулся…

Я решил, что подойду к острову Двух кривых дюн с юга. Затем, оставив позади глубину в четыреста пятьдесят футов, я поверну «Форель» на северо-восток и поведу ее милях в пятнадцати от берега до тех пор, пока не обнаружу обоих указанных ориентиров — выступающей из моря остроконечной скалы и холма с тремя отчетливо видимыми вершинами. Было бы совсем хорошо, если бы я обнаружил крохотный пляж, помеченный на карте как «белый песок».

Я подошел к переговорной трубе.

— Глубина под нами?

— Пятьсот двенадцать футов, сэр. Глубина уменьшается.

— Докладывать по ходу!