Беовульф

— Дурной сон, дитя мое, — голос ласкал Гренделя, он вечно слушал бы ее голос. — Опасность тебе угрожает. Я слышала, как ты зовешь меня, но не могла тебя найти. И они убили тебя.

Грендель следил за матерью, наслаждался движением ее полупогруженного тела. Он улыбнулся, засмеялся, встряхнул копьем с остатками человеческой головы.

— Но я не мертв, матер. Видишь? Я здоров и весел. Смотри! Я радуюсь.

Чтобы убедить мать в истинности своих слов, Грендель неуклюже запрыгал вокруг пруда, подражая нелепым упражнениям мягкотелых, которые они называли танцами. Он то и дело встряхивал копьем, ухал и притопывал.

— Нe ходи к ним сегодня, — донесся от пруда шепот матери. — Ты слишком многих убил.

— Но я силен, мать, я большой, сильный, а они малые и слабые. Я разорву и съем их, напьюсь их крови, раздроблю их кости.

— Прошу тебя, сын, не ходи к ним.

Грендель прекратил свои прыжки, отшвырнул копье с головой. Он закрыл глаза и захныкал.

— Прошу тебя, пообещай мне. Не ходи к ним сегодня, Грендель. Останься здесь со мной. Останься у воды, корми своих питомцев.

Грендель уселся в двух шагах от воды, надулся, уставился в скалу под ногами.

— Хорошо, обещаю, — мрачно пробормотал он. — Не пойду к ним.

— Даже если они будут шуметь. Даже если голова твоя разболится.

Грендель поморщился, вспомнил головную боль, но все-таки кивнул.

— Гут, — прошептала она. — Хорошо. — И погрузилась в воду, оставив на поверхности легкую рябь.

— Они всего лишь люди, — тихо говорил Грендель себе и мертвой голове, свалившейся с копья. — Они всего лишь люди, а сон всего лишь сон. И ко мне приходят дурные сны. Ну и что? Сон пришел, и сон ушел. Ну и что?

Грендель следил за успокоившейся поверхностью воды, размышлял о скрывающей все ночи, о таинственном тумане, окутывающем ночами леса и болота, пытался забыть о гадостях жизни, не думать об оскорбительном шуме мелких мягкотелых людишек.

6 Свет с востока

К закату облака над Хеоротом рассеялись, разбежались, спрятались. На зимнем небе остались лишь отдельные пылающие острова. Богиня Соль, сестра лунного диска, опускалась к западу, гнала свою колесницу над морем, а за ней несся голодный волк Сколл[36] Свет богини отражался от воды, окрашивал мир рыжим цветом.

В медовом зале Хродгара собрался народ, пиром почтить прибытие Беовульфа, обещавшего освободить их от демона Гренделя. Внесли громадный медный чан, до краев наполненный медом, из глоток танов Беовульфа вырвался ликующий клич. Но люди короля, мужчины и женщины, не подхватили этотnклич. Слишком много ночей провели они в ужасе, слишком глубоко пустил корни страх. Глядя на лица их, можно было подумать, что собрались они не на пир, а на поминки, не для того, чтобы приветствовать гостей-гаутов, а для того, чтобы проводить их в последний путь. Но музыка играла весело, и мед потек рекой.

Беовульф стоял на ступенях трона с королевой Вальхтеов, рассматривал резьбу на стенной панели, круглый узор, напоминающий колесо телеги. Зеркало, расположенное на некотором удалении, в приемной Хродгара, отражало солнечный свет, падающий в окно, и направляло его на этот узор.

— Он может измерять день, — объяснила Вальхтеов, указывая на узор. — Когда солнце коснется нижней линии, день подойдет к концу.

— И появится Грендель? — спросил Беовульф, переводя взгляд с резьбы на лицо королевы, на ее фиалковые глаза. Таких глаз он еще не видел, да и красы подобной в жизни не встречал. Беовульф втайне восхищался супругой короля Хродгара.

Вальхтеов вздохнула.

— Надеюсь, что Один и Хеймдалль будут добры к тебе, Беовульф. Позор принесет этому дому гибель под его кровом столь славного героя.

Беовульф тряхнул головой, стараясь, чтобы вид собеседницы не мутил ею сознания, не мешал складывать слова в речь.

— Нет позора — погибнуть в борьбе со злом. Только слава и место в Вальхалле.

— А вдруг ты и вправду погибнешь?

— Тогда не будет трупа, чтобы слезы лить, госпожа моя. Не надо будет таскать дрова на погребальный костер. Грендель сожрет мой труп, расколет кости и высосет из них мозг. Все сожрет.

— Я буду печалиться о твоей гибели, герой. Твои люди будут печалиться.

— Нет, не будут они печалиться. Их ваш Грендель тоже сожрет, — засмеялся Беовульф.

— Нельзя шутить над такими вещами, — нахмурилась королева Вальхтеов. — Ты совсем не боишься?

— Какой смысл бояться? Три норны[37] сидят у подножия древа Иггдрасиль. Сидят-посиживают, прядут нити наших жизней. Я лишь одна из нитей, как и ты, государыня Вальхтеов, как и любой живущий. Судьбы наши вплетены в ковер жизни давным-давно, когда мир был еще молодым. К чему беспокоиться о том, чего нельзя изменить?

— Ты уверен, что все именно так? — спросила она, хмурясь и глядя себе под ноги.

— Лучшей истории я не слышал Может быть, ты знаешь что-нибудь другое? Тогда расскажи. Она подняла на него взгляд, но ничего не ответила.