Беовульф

— Хрунтинг больше чем меч. Отец рассказывал, что клинок закален в крови и что владеющий этим мечом в бою непобедим.

— Что бы он рассказал о собственном боевом опыте, — снова проворчал у окна Виглаф, и Беовульф бросил на него неодобрительный взгляд.

— Дар от чистого сердца несет в себе собственную магию, друг Унферт, — сказал Беовульф.

— Сожалею, что я в тебе сомневался.

— А ты прости меня за упоминание об убийстве братьев. Необдуманные, поспешные слова.

— Правда, и спешно высказанная, остается правдой, — заметил Виглаф.

Беовульф рассматривал меч, задержал взгляд на рунах.

— Знаешь, Унферт, если я выслежу мамашу Гренделя, то могу и не вернуться. И древний меч твой пропадет со мною.

Унферт покачал головой.

— Пока этот меч с тобой, он не пропадет.

Тут Беовульф повернулся к Виглафу.

— А ты, могучий Виглаф, остаешься ли со мною?

— Что ты дурак рехнувшийся, спору нет. Надо же выдумать — лезть в адские глубины!

— Не спорю. Но ты-то ведь со мной.

Виглаф засмеялся смехом безрадостным и безнадежным.

— С тобой. До конца. Боюсь, до очень скорого.

— Но где нам ее искать? — Этот вопрос Беовульф адресовал королю.

Хродгар пожал плечами, поскреб мечом плиту пола, нахмурился, откашлялся и поднял глаза на Беовульфа.

— Есть, пожалуй, один человек, знающий ответ на этот вопрос. Некий горец. Слышал я его, и есть ему что рассказать о местах, где жил Грендель, где и мать его обитает. Унферт может вас к нему проводить.

— А ты останешься, государь и король мой? — не оборачиваясь и не глядя на присутствующих, спросила Вальхтеов. — Беовульф снова отправится навстречу смерти своей, чтобы спасти твое королевство, а ты останешься с женщинами, детьми и немощными старцами?

Хродгар откашлялся и вытер губы ладонью.

— Я и сам немощный старец. Зачем Беовульфу лишняя обуза? И найдется ли во всей стране лошадь, способная меня нести? Извини, Беовульф…

— Зачем извинения? — запротестовал Беовульф, не дождавшись, пока Хродгар договорит. — В свои дни, государь, ты дрался храбро, драконов не пугался. А сейчас твое место здесь, у кормила державы, с твоим народом. С твоей королевой.

Вальхтеов недовольно пробурчала что-то себе под нос, не поворачиваясь к мужчинам.

— Я же лучше погибну, мстя за смерть своих танов, чем останусь в живых, чтобы всю жизнь скорбеть об их гибели. Если судьба велит мне вернуться домой, то мне будет что рассказать о том, как я стремился отомстить убийце моих танов. Я не хочу предоставлять отмщение другим.

— Лишь дурак не дорожит своею жизнью, — грустным голосом промолвила Вальхтеов. Король вздохнул и покачал головой.

— Все живущие ожидают смерти, — сказал Беовульф, глядя на Вальхтеов и желая, чтобы она повернулась к нему, чтобы еще раз перед расставанием увидеть ее фиалковые глаза. — Таков смысл жизни. Долгое ожидание неизбежной смерти. Единственное утешение воина в том, что он может достичь славы, прежде чем смерть настигнет его. Уйду я — и что после меня останется, государыня, кроме рассказов о моих подвигах?

Но она не повернулась. И ничего не ответила.

— Не стоит медлить, — прервал тишину Виглаф. — Лучше отправиться засветло, чем дожидаться темноты.

И вот Хродгар простился с ними, обещая осыпать по возвращении златом-серебром, и Беовульф с Виглафом последовали за Унфертом.

13 Договор

Горца, о котором рассказал. Хродгар, они нашли в конюшне недалеко от палисада. Он готовил свою пегую кобылу к отъезду. Звали горца Агнарр, был он высок ростом, жилист, немолод, годился Беовульфу в отцы. Борода его белела, почти как свежевыпавший снег. Ночной бойни избежал он лишь по счастливой случайности, задержавшись где-то по торговым делам. Сейчас готовился к возвращению на свою ферму. Услышав о цели Унферта и двоих гаутов, горец нахмурился. Ему явно не хотелось говорить о таком щекотливом предмете.

— Мало нам в эти дни гадостей, чтобы такое поминать? — проворчал он, набрасывая толстое шерстяное одеяло на спину своей широкозадой кобылы. Лошадь нервно перетаптывалась с ноги на ногу, прядала ушами и фыркала. — Видите? Чует она, даже лошадь чует, что недобрым делом пахнет.

— Дни недобрые, — согласился Беовульф, подавая горцу громоздкое седло из дерева и кожи, — и мы хотели бы то зло преодолеть.

Старик принял седло и замер в нерешимости, переводя взгляд с королевского советника на двух гаутов.

— Видели следы? — спросил он, наконец. — Сложно не заметить. По ним нетрудно пройти через болото.

— Но за болотом лес, — возразил Унферт. — Уже труднее. Дальше топи, торфяники и скалы, где никакой след не возьмешь.

— А ты — тот самый Беовульф? — спросил Агнарр. — Из тех парней, которые лапу Гренделю оторвали?

— Тот самый. Но, похоже, дело недоделано. Скажи мне, что знаешь, и я постараюсь завершить его, положить конец этой нечисти.

Агнарр долго смотрел на Беовульфа, вздохнул и, преодолев свои сомнения, начал: