Бенвенуто Челлини

— А как это сделать? Умоляю тебя, объясни. Каких способов ты стал бы держаться, чтобы полететь?

«— В рассуждении животных, — ответил Бенвенуто с достоинством, — которые летают, если желать им подражать искусством в том, что они имеют от природы, то нет ни одного, которому можно было бы подражать, кроме нетопыря».

Роковое слово было произнесено. Бедный кастелян был потрясен. Бенвенуто увидел, «что светы очей у него испуганные, потому что один смотрел в одну сторону, а другой в другую».

— А если бы тебе, Бенвенуто, создать удобства, ты бы полетел?

Надо было продолжать начатую игру:

— Конечно, господин Джорджио, но только в том случае, если вы пообещаете выпустить меня на свободу. Я сделал бы пару крыльев из провощенного льна…

— Я бы тоже полетел, — перебил Бенвенуто кастелян, — но так как папа велел хранить тебя как зеницу ока, а велю запереть тебя, чтобы ты не сбежал, на сто ключей.

Бенвенуто понял, что переборщил. Напрасно он уверял кастеляна, что все это шутка, он не может летать, кроме того, он мог и раньше бежать из замка, но не убежал, потому что дал честное слово. Но все было напрасно. Господин Джорджио его попросту не слышал, он давал сбивчивые распоряжения: связать, отвести в такую-то камеру… На пороге Бенвенуто сказал:

«— Заприте меня хорошенько и стерегите меня хорошенько, потому что я сбегу во что бы то ни стало».

Побег

Из тюрем бежали многие талантливые люди, но никто так подробно и красочно не описывал весь ужас своего побега. Постараюсь описать его по возможности подробно, право, он того заслуживает.

Итак, Бенвенуто понял, что рассчитывать может только на себя. Очутившись в камере, он детально продумал весь путь из замка, который ему предстояло пройти. Высота замка была огромной, для спуска можно использовать уже заготовленные полосы из простыней, правда, для подстраховки надо было пустить в дело и новые простыни. Их он тоже нарезал на полосы и «отлично сшил». Я думаю, вряд ли он их сшивал, скорее всего, просто связывал в узлы, но кто там знает, как было на самом деле.

Первой стояла задача, как выбраться из камеры. В замковой страже состоял некий савойец, он любил столярничать и имел кучу полезного инструмента. У него-то Бенвенуто и «раздобыл» толстые и большие клещи, может быть, купил, у Бенвенуто было с собой достаточное количество денег, а скорее всего, украл, дабы не возбуждать подозрения и лишних разговоров.

Выйти из камеры можно было только через дверь, закрытую на несколько засовов. Вначале Бенвенуто «пытал гвозди», на которых держались петли. Дверь была двойная, добраться до гвоздей было трудно, но в конце концов он вытащил первый гвоздь. Для того чтобы не было видно дырки, он приготовил «оскоблины железа с воском» и сделал вполне правдоподобную головку гвоздя. Дальше дело пошло быстрее, он вытаскивал гвозди и залеплял отверстия имитированными шляпками. Теперь двери держались только на двух подрезанных гвоздях — верхнем и нижнем.

Кастелян очень беспокоился, «не улетел ли пленник», поэтому тюремщики навещали его часто. Приходя, они тщательно обследовали всю камеру. Бенвенуто стоило немалого труда содержать помещение в чистоте, «…и если я от природы люблю опрятность, то тогда я был наиопрятнейшим». Тюремщики вели себя по-хамски, Бенвенуто тоже не оставался в долгу. «Стерегите меня хорошенько, потому что я хочу убежать во что бы то ни стало», — говорил он со смехом, те злились. Клещи и все прочее, свидетельствующее о его подготовке к побегу, он прятал в матрас. Теперь о постели он заботился как о зенице ока, даже убирал цветами, которые приносил ему савойец. Здесь было сосредоточено «самое главное всего моего предприятия». Тюремщикам он говорил:

— Не трогайте моей постели, не пачкайте ее своими грязными ручищами. Не то «я возьму одну из ваших шпаг и так досажу вам, что вы изумитесь».

Посланники кастеляна знали, какого сорта может быть это изумление, к Бенвенуто давно прикрепилась кличка отчаянного. Наступил апрель, уже 1539 год на календаре. В какой-то праздничный вечер, какой именно праздник — не сказано, важно, что слуги перепились, переелись и ослабили бдительность, Бенвенуто решил — пора. Сотворив молитву, прося «его божественное величество» защиты (отметим, что молился он редко, только в самых крайних случаях), Бенвенуто принялся за дело. С дверью он провозился всю ночь, засовы создавали упор, и чтобы снять дверь с петель, приходилось «откалывать дерево» Полосы ткани он намотал на две деревяшки, после чего «вышел вон». Тихо пройдя на башню, туда, где были отхожие места, Бенвенуто вынул две черепицы в потолке и вылез на крышу, затем «приладил к куску древней черепицы, которая была вделана в сказанную башню», конец своих полос и стал спускаться. В правый его сапог был засунут кинжал. Как оружие очутилось в тюрьме, Бенвенуто не пишет, видимо, его загодя принесли ему подмастерья.