Бенлиан

– Я… – начал я с достоинством, держа в уме, что вот уже в течение десяти лет я…

– Тихо!.. Молчите! – сказал он, отворачиваясь.

И вновь он говорил со мной так, будто я для того и пригласил его, чтобы он мне грубил. Но нужно быть снисходительным к коллеге, когда он у тебя в гостях; и после небольшой паузы я спросил его, правда, довольно холодно и сухо, как продвигается его собственная работа. Он снова повернулся ко мне.

– Хотите посмотреть на нее? – спросил он.

«Ага!», – подумал я, – «его работа явно зашла в тупик! Вы, конечно, можете сколько угодно фыркать на мои миниатюры, друг мой, но у всех нас бывают моменты, когда дело не ладится, и свежий взгляд, даже если он принадлежит изготовителю миниатюр…»

– Буду рад, если смогу быть вам полезен, – ответил я, все еще чувствуя себя немного обиженным, но нисколько не злясь.

– Тогда пойдемте, – сказал он.

Мы спустились вниз и пересекли склад. Он открыл передо мной дверь своей студии, и я вошел.

Это было помещение огромных размеров, наполненное туманом. В дальнем конце его находились служившие хозяину спальней антресоли, к которым вела маленькая лестница. Посреди студии на полу стояли высокие подмостки с одной или двумя ступеньками; сквозь мрак я видел неясные очертания похожей на призрак мраморной статуи. Она была установлена на тяжелом основании; и, поскольку для ее установки потребовалось бы три или четыре человека, а на склад не заходил ни один посторонний с тех пор, как я там поселился, я сделал вывод, что статуя стоит здесь уже давно. Скульптура – это медленная, изнуряющая работа.

Бенлиан возился с вощеным фитилем, закрепленным на длинном шесте; наконец зажглась газовая лампа под потолком. Я остановился перед статуей, чтобы демонстративно окинуть ее критическим взглядом.

Что я могу сказать? По-моему, у него не было достаточных оснований воротить нос от моих безделушек, потому что статуя не произвела на меня особенного впечатления, не считая того, что это было необычайное, огромное и внушительное творение. У статуи была протянутая рука, которая, как я помню, была чрезвычайно уродлива – несоразмерная, огромная, как у великана, до нелепости непропорциональная. И пока я рассматривал скульптуру и так и эдак, я знал, что глаза ее автора неотрывным взглядом следят из своих глубоких ям за моим лицом.

– Это бог, – произнес он через некоторое время.

Я принялся было высказывать ему свои соображения об этой чудовищной руке, но он быстро оборвал меня.

– Я же сказал, это бог, – произнес он, глядя в мою сторону так, будто готов меня съесть. – Даже вы, сущее дитя, видели богов, которых люди создавали себе прежде. Это были всего лишь полубоги, олицетворяющие только добро или только зло (и тогда их называли Дьяволом). А это мой бог – бог добра, но также и зла.

– Э… понимаю, – сказал я, находясь в некотором замешательстве (но будучи уверен, что он несколько не в себе). Я снова взглянул на руку; и ребенок бы понял, насколько она неправильна…

Внезапно, к моему изумлению, он схватил меня за плечи и повернул.

– Довольно, – резко произнес он. – Я пригласил вас не для того, чтобы узнать ваше мнение. Я хотел посмотреть, как она поразит вас. Я вызову вас снова… и снова…

Затем он разразился новой речью, обращаясь больше к самому себе.

– Вздор! – ворчал он. – «И это всё?», спрашивают они, видя великое творение. Покажи им океан, небеса, бесконечность, и они спросят: «И это всё?». Если бы они встретились лицом к лицу со своим Богом, они бы задали тот же вопрос!.. Есть лишь одна Причина, которая творит то добро, то зло, но покажи им ее, и они увидят только одну сторону и будут рассуждать о ней и возведут ее в культ. Помяните мое слово – то, что видится сразу, то сразу и исчезает. Боги медленно овевают тебя своими чарами, но в один прекрасный момент – ах! – они схватывают тебя, и спасения от них уже нет!.. Со временем вы больше расскажете мне о моей статуе!.. Что вы сказали? – сердито спросил он, быстро повернувшись ко мне. – Рука? О, да. Но посмотрим, что вы скажете об этой руке через полгода! Да, рука… А теперь идите! – приказал он. – Я вызову вас, когда вы мне снова понадобитесь!

И он выставил меня вон.

«Психиатрическая лечебница – вот где вам место, господин Бенлиан!» – думал я, пересекая склад. Дело в том, что тогда я его не знал и не понимал, что к нему нельзя подходить с меркой обычного человека. Впрочем, подождите немного и вы сами всё поймете…

Тут же я поклялся себе, что больше не буду иметь с ним никакого дела. Я принял это решение так, как если бы собирался бросить курить или пить и – сам не знаю, почему – с тем же чувством, будто лишаю себя чего-то. Но скоро я забыл об этом, и в течение месяца он несколько раз заходил ко мне и пару раз приглашал меня к себе посмотреть на статую.