Бен-Гур

– О да, это будет роскошное зрелище! Префект[61] – несметный богач и не хочет потерять свое место. Так что с целью обрести себе друга при дворе он пойдет на любые хлопоты ради консула Максентия, который прибыл сюда, чтобы завершить все приготовления к походу против парфян[62]. Какие деньги бывают вложены в подобные приготовления, жители Антиохии знают по своему опыту – им предлагается поучаствовать в организации приема столь значительного лица. Еще месяц назад глашатаи объявили во всех четырех кварталах города, что в цирке состоится чествование. Само имя префекта служит уже гарантией пышности и разнообразия зрелищ, особенно здесь, на Востоке. Все города и острова пришлют сюда своих представителей и самых знаменитых спортсменов. Обещаны неслыханные награды победителям.

– А ваш цирк – я слышал, он второй по величине и уступает только Колизею?

– Ты имеешь в виду цирк в Риме? Ну, наш вмещает двести тысяч зрителей, ваш на семьдесят пять тысяч больше. Ваш цирк построен из мрамора, как и наш; все оборудование в точности как и у вас.

– И правила те же самые?

Маллух улыбнулся этому вопросу.

– Если бы Антиохия осмелилась ввести свои собственные, Рим не был бы владыкой мира. Здесь действуют те же правила, что и в Колизее, за одним лишь исключением: там в одном заезде могут участвовать не более четырех колесниц, а здесь стартуют все, сколько есть.

– Так же водится и у греков, – заметил Бен-Гур.

– Да, Антиохия ближе к Греции, чем к Риму.

– Так что, Маллух, я могу участвовать со своей собственной колесницей?

– Со своей колесницей и со своими лошадьми. Правила это разрешают.

Маллух, не сводивший глаз с лица Бен-Гура, заметил, что озабоченность сменилась на нем выражением удовлетворения.

– Еще одно, Маллух. Когда состоится празднество?

– Ах! Прости, сейчас соображу, – ответил тот. – Завтра и послезавтра состоятся службы богам, и если боги будут милостивы, то консул прибудет. Да, на шестой день от нынешнего откроются игры.

– Времени немного, Маллух, но его может хватить. – Последние слова были произнесены решительным тоном. – Клянусь пророками нашего древнего Израиля! Придется мне снова взяться за поводья! Погоди! Но будет ли принимать участие в гонках Мессала?

Теперь Маллух стал понимать, что задумал Бен-Гур для посрамления римлянина. Но он бы не был истинным наследником Иакова, если бы не стал тут же взвешивать шансы на победу. Его голос даже вздрагивал, когда он спросил:

– Но тебе доводилось править колесницей?

– Не бойся, друг мой. Победители гонок в Колизее три года назад сложили свои венки к моим ногам. Спроси их – спроси лучших из них. После последних гонок сам император обещал мне свое покровительство, если я возьму в руки поводья его коней и отправлюсь на них к пределам мира.

– Но ты не согласился?

– Я… я все же еврей. И хотя я ношу римское имя, я не хочу профессионально заниматься тем, из-за чего имя моего отца трепали бы во всех закоулках нашего Храма. На песке палестр я освоил искусство, которое, если практиковать его в цирках, вызовет только отвращение. И если я собираюсь участвовать в здешних скачках, то, клянусь тебе, Маллух, отнюдь не ради выигрыша.

– Постой! Не клянись! – воскликнул Маллух. – Приз составляют десять тысяч сестерциев – это безбедная жизнь!

– Хотя бы префект увеличил его в полсотни раз – это не для меня. Я буду участвовать в скачках, чтобы покарать своего врага. Закон позволяет отмщение.

Маллух улыбнулся и закивал головой.

– Верно, верно – поверь мне, еврей всегда поймет еврея. Мессала обязательно будет участвовать, – напрямую подтвердил он. – Он уже много раз заявлял, что будет участвовать в скачках, – в уличных объявлениях, в термах и в театрах, во дворце и в казармах. Его имя стоит на табулах[63], которые имеются на руках у каждого богатого бездельника в Антиохии. Пути назад у него нет.

– На него делают ставки, Маллух?

– Да, ставят; и он каждый день напоказ выезжает на тренировки – да ты и сам это видел.

– Ага! Стало быть, это его собственная колесница и те лошади, с которыми он будет выступать? Спасибо, спасибо тебе, Маллух! Ты отлично послужил мне. Я весьма удовлетворен. Так проводи же теперь меня в Пальмовый сад и представь шейху Илдериму Щедрому.

– Когда?

– Сегодня. Завтра лошадей могут отдать другому.

– Значит, они тебе понравились?

Бен-Гур с воодушевлением ответил:

– Я видел их с трибун только мельком, потому что тут же появился Мессала, и я уже не мог смотреть ни на что другое. И все-таки я сразу же распознал в них кровь, которая является чудом и славой пустыни. Подобных им я видел разве что в конюшнях цезаря. Но такое не забывается. Встретясь с тобой завтра, Маллух, я все равно узнаю тебя, даже если ты не кивнешь мне головой. Я узнаю тебя по лицу, по фигуре, по твоим движениям. И точно так же я узнал их, я совершенно в этом уверен. И если правда то, что о них говорят, то я…

– … Выиграю сестерции, – смеясь, закончил за него Маллух.