Бен-Гур

Хотя до этого человека было еще далеко, Иуда заметил, что одного его присутствия было достаточно, чтобы люди смотрели на него раздраженно и угрюмо. Они свешивались через парапеты своих крыш или дерзко выступали вперед, грозя ему кулаками; с криками бежали за ним; плевали на него, когда он проезжал под перекинутыми с крыши на крышу мостиками; некоторые женщины даже снимали с ног сандалии с явным намерением запустить ими в него. Когда процессия приблизилась, крики стали более отчетливыми: «Грабитель, тиран, римская собака! Долой Ишмаэля! Верни нам нашего Анну!»

Когда офицер поравнялся с их домом, Иуда обратил внимание, что тот отнюдь не разделял безразличия, которое так искусно было написано на лицах сопровождавших его солдат: лицо офицера было сумрачно и гневно, а взгляды, которые он время от времени бросал на своих обвинителей, исполнены такой угрозы, что наиболее малодушные отшатывались в сторону.

Только теперь юноша вспомнил об обычае, существовавшем со времен первых цезарей: главнокомандующие, для демонстрации своего положения, показывались на публике только с лавровым венком на голове. По этому признаку он определил, кем был этот офицер – ВАЛЕРИЙ ГРАТ, НОВЫЙ ПРОКУРАТОР ИУДЕИ!

Сказать по правде, поведение римлянина под градом ничем не спровоцированных обвинений заслужило симпатию юного иудея; так что, когда римлянин завернул за угол их дома, юноша перегнулся через парапет. Под его рукой кусок плитки отделился от парапета и заскользил вниз. Ужас охватил юношу. Он быстро выбросил руку вперед, чтобы перехватить падающий кусок. Для стороннего наблюдателя все выглядело так, как если бы он что-то бросил вниз. Его усилие пропало втуне, даже наоборот – его выброшенная вперед рука лишь оттолкнула кусок плитки еще дальше. Он закричал во весь голос. Солдаты стражи взглянули вверх, поднял свой взгляд и новый наместник, и в это мгновение кусок плитки ударил в него, свалив на землю.

Когорта тут же остановилась; солдаты эскорта спешились и поспешили прикрыть наместника своими щитами. С другой стороны, зеваки, видевшие все происшедшее, не усомнились в том, что удар был нанесен намеренно, и принялись приветствовать юношу, до сих пор стоявшего за парапетом у всех на виду, окаменев от содеянного и от предчувствия последствий.

Мятежный дух между тем с неимоверной быстротой охватил всех стоявших на крышах вдоль линии движения процессии, объединил людей и заставил их действовать. В едином порыве они принялись отбивать облицовку своих парапетов, выламывать куски самана, из которого были сложены крыши большинства домов в округе, и в слепой ярости метать их в легионеров, столпившихся внизу. Разгорелось сражение. Но дисциплина и опыт, как и всегда, взяли верх. Мы не будем описывать привычку к сражениям одних и отчаяние других – они в равной мере не играют особой роли для нашего рассказа. Посмотрим лучше на несчастного виновника всего случившегося.

Он отступил на шаг от парапета, лицо его было бледным.

– О, Тирца, Тирца! Что же с нами будет?

Сестра его не видела всего случившегося внизу, но слышала крики и видела, что делают стоявшие на крышах домов люди. Она понимала, что происходит нечто ужасное; но не знала, что именно послужило причиной всего происшедшего и грозит ли опасность ей или ее близким.

– Что случилось? Что все это значит? – охваченная тревогой, спросила она.

– Я убил римского правителя. Плитка упала прямо на него.

Казалось, невидимая рука бросила ей в лицо горсть пепла – так оно посерело. Девушка обхватила брата за шею и, не говоря ни слова, с тоской посмотрела ему в глаза. Его испуг передался ей, а вид сестры придал ему сил.

– Я сделал это не намеренно, Тирца, – это был просто несчастный случай, – уже более спокойно произнес он.

– Что они сделают с нами? – спросила она.

Он бросил взгляд на суматоху, мгновенно возникшую внизу на улице, на крыши домов и подумал о грозном выражении лица Грата. Если бы он не был мертв, то до какого предела простерлась бы его месть? А если он мертв, то во что выльется гнев легионеров, и так уже доведенных толпой до неистовой ярости? Чтобы избежать ответа на эти вопросы, он снова посмотрел вниз через парапет как раз в тот самый момент, когда один из стражников помогал римлянину снова сесть на коня.

– Он жив, он жив, Тирца! Да будет благословен Господь Бог наших отцов!

С этим криком и посветлевшим лицом он отпрянул от парапета и ответил на ее вопрос:

– Не бойся, Тирца. Я объясню, как все это произошло, они вспомнят нашего отца и его службу и не сделают нам ничего плохого.