Белый всадник

– В период дождей? – переспросил Ценковский. – Наверное, не ахти как. Но мои коллекции! – воскликнул он. – Нет, Париж стоит мессы.

– Вы, кажется, готовы хватить камаринскую?

Ценковский прищелкнул пальцами:

– Что-нибудь вроде.

5

Тут были горы, реки и лихорадка. И как будто бы тут было золото. Его искали, исполняя грозный наказ паши, два египетских инженера. Золото таилось в песках Тумата, притока Голубого Нила, поблескивало в ручьях, впадающих в Тумат. Надо было идти вверх по реке. Но там бродили, спускаясь с гор, галла, воинственные уроженцы Эфиопии. И они не очень-то жаловали пришельцев-северян.

Генерал-губернатор плевать хотел на золото: оно ведь потечет в казну Мухаммеда-Али. Генерал-губернатор разбил лагерь в местечке Кезан, на границе Судана и Эфиопии, и знать больше ничего не знал.

– Какое золото? – Гамиль-паша поводил жирными плечами. – Пфф… – Он тыкал пальцем в небо, где плавилось солнце. – Вот оно, золото! Так и пишите в Каир.

Инженеры Али и Дашури предпочитали сдохнуть от лихорадки, нежели хрипеть в петле-удавке. И они отписали в Каир, что нашли много золота, хотя россыпи, на которые им указали местные жители, не были богаты.

Но своим сообщением в Каир инженеры накликали еще большую напасть. Им приказали ставить фабрику для добычи благородного металла. Инженеры схватились за голову: требовалось, чтоб фабрика была рассчитана ни много ни мало, а на две тысячи рабочих.

Гамиль-паша лениво пожал жирными плечами:

– Я говорил вам, безрассудные: пишите – золота нет. Ставить фабрику? Разве вы чудодеи, чтоб извлекать золото из какого-то паршивого песка? И разве вы чудодеи, чтоб обратить черномазых в механиков?

Али и Дашури отлично помнили, как действует механизм для промывки золотоносных песков, изобретенный на Урале русским инженером Аносовым. Ну хорошо, здесь, в Кезане, есть и модель машины, изготовленная в России, и паровой двигатель на восемь лошадиных сил, именно такой, какой нужен, и шестерни, и железные хомуты, и чугунная подушка, и медные подшипники. Но как вдвоем управишься?

Гамиль-паша нехотя обещал прислать солдат-суданцев. Едва упросили генерал-губернатора исполнить обещание. Солдаты явились. Они умели стрелять из ружей, они не знали устали в изнурительных переходах, но они ничего не смыслили в этих колдовских колесах с крокодильими зубьями. И как бы офицеры ни лупцевали солдат, не могли солдаты тотчас обратиться в мастеровых.

Али и Дашури отчаялись. Генерал-губернатор сонно щурился: «Мухаммед-Али хочет золота? Хе-хе! Он получит трупы двух дураков, которых посылал учиться всякой дьявольщине!»

Это верно – учиться посылали. Только не «дьявольщине», как искренне полагает генерал-губернатор, а способам разведки и добычи золота.

С половины августа до половины сентября восемьсот сорок пятого года, ровно месяц, Али и Дашури жили в Петербурге, в гостинице Кулона. День у них начинался с того, что заспанный номерной вносил странную машину, под названием самовар, и, кивая на окна, залитые дождем, беззлобно торжествовал: «Брр!.. Вот то-то…» В десятом часу являлся наставник, опекун и рачитель – русский горный инженер. Он возил молодых египтян на заводы столичные и подгородние, в лаборатории Горного института, что на Васильевском острове, близ Невы; он свел их со своими приятелями, как и сам он, людьми небогатыми, скромными, дружелюбными, и, наконец, представил их автору одного из первых русских трактатов о Египте, и господин Норов любезно преподнес Али и Дашури экземпляры своего труда с дарственной надписью.

А на зиму глядя офицер горной службы повез египтян в такие места, где, наверное, отродясь ни один африканец не показывался. Проездом видели они кремль и пузатые лабазы Нижнего Новгорода, видели русский Нил – реку Волгу, по-осеннему печальную, медленную и гордую. Мрачный Екатеринбург встретил Али и Дашури белым слепящим вихрем, и они узнали, что вихрь этот зовется метелью. На Березовских заводах с застенчивым радушием приняли их закоптелые, как нубийцы, мастеровые. В крещенскую стынь, когда потрескивали и лопались старые ели, Али и Дашури, закутанные так, что без поводырей и шагу ступить не могли, осмотрели горнозаводской район Кушву, а когда дунул апрельский ветер, пахнущий подснежниками, египтяне ушли на поиски золотишка вместе с бородачами-старателями.

Семь месяцев набирались Али и Дашури ума-разума на Урале, и семь месяцев был их наставником и учителем русский инженер, с которым познакомились они в Петербурге и которого не позабудут до самой смерти.

В июне сорок шестого года Дашури и Али стояли на борту грязного турецкого судна. Черное море чмокало бурый берег. На круче лежала бело-зеленая Одесса. Али посмотрел на Дашури и в глазах друга прочел свои мысли. Это была радость: они возвращались. И это была печаль: они возвращались. Возвращение: Нил, мой Нил, голубой на рассвете, желтый на закате, и пальмы Каира, и мимолетная встреча с любимой. Возвращение: грозный наказ владыки: золото! И страх пред жестоким наказанием будет жечь сильнее нубийских песков, терзать, как львы на берегах реки Тумат терзают добычу.