Белый вепрь

Погреба располагались под гостиной. Убедившись, что пленника надежно заперли внизу, шериф разместил своих солдат в холле, а сам с офицерами пошел наверх. Шум в доме улегся только после полуночи. Луна светила прямо в окна зала. Над серебристой дорожкой мелькнула тень — неслышно пролетела сова. Прошло еще часа два, не меньше — наверху послышались осторожные шаги. Кто-то крадучись подошел к арке в гостиной и, словно в нерешительности, остановился. Затем он проследовал дальше. Дверь, ведущая в погреб, была невысокой, но очень тяжелой. Рядом с ней висела сильно чадившая масляная лампа. Незнакомец бесшумно отодвинул засов, поднес к дрожавшему на сквозняке пламени свечку. Лампа начала коптить сильнее, но все-таки разгорелась. Прикрыв свечу ладонью, незнакомец слегка толкнул дверь и спустился в погреб.

Это была длинная комната с высокими узкими окнами и сводчатой крышей. Пахло сыростью. Едва он сделал первый шаг, как что-то прошмыгнуло мимо. На него смотрели маленькие злобные глазки. Незнакомец резко выпрямил руку, крысеныш, тонко пискнув, умчался прочь. Рядом с дверью, у стены стоял железный подсвечник с высокой почерневшей свечой. Незнакомец зажег ее — в комнате стало чуть светлее. В дальнем углу что-то лежало. Незнакомец подумал было, что это куча брошенных мешков. Однако подойдя ближе, понял, что ошибся: там лежал человек. Он зашевелился. Люди шерифа связали его и положили лицом к полу. Незнакомцу мешала его собственная тень — почти ничего не было видно. Он никак не мог рассмотреть лица пленника. Ему удалось перевернуть безвольное тело на спину. При первом же прикосновении пленник напрягся, но тут же услышал негромкий голос:

— Спокойно, спокойно. Сейчас все будет в порядке.

В руку узника что-то впилось. Это была грубая веревка. Нижний, свободный ее конец болтался, верхний был завязан тугим узлом на шее и словно служил страшным напоминанием о том, что ждет его утром. Выругавшись, незнакомец ослабил веревки и просунул руку под разорванный воротник. Он ощутил прерывистое дыхание и окончательно убедился в том, что лежавший жив. Удовлетворенно хмыкнув, он прислонил узника к стене, затем поднялся на ноги и осветил комнату. Глаза его наткнулись на большую бочку с вином, стоявшую неподалеку. Налив до краев жестяную кружку, незнакомец опустился на колени и спросил:

— Пить можете?

Узник молча припал к кружке. Вино обожгло потрескавшиеся губы. Сделав пару глотков, он отвернулся. Незнакомец помог измученному человеку лечь на пол.

За бочкой показался выложенный из булыжника внутренний колодец. Незнакомец подошел к нему, смочил подол своей рубахи и вернулся к неподвижно лежащему пленнику. Он стер с его бледного как полотно лица засохшую кровь и грязь, перерезал веревки, стягивающие его руки и ноги.

— Ну вот, так-то лучше. Насколько я могу судить, кости целы, хотя вам, по всей вероятности, кажется, что внутри все переломано.

Узником был не кто иной, как Филипп. Его благодетель присел на корточки и поставил свечу так, чтобы они смогли хорошо рассмотреть друг друга. Губы его слегка изогнулись в какой-то странной улыбке.

— Меня зовут Николас Феррес, сэр Филипп. Боюсь, вы меня не помните.

— Феррес? — с трудом повторил Филипп. — Я знавал одного Ферреса. Он погиб при Босворте. Храбрый был человек.

— Нет, нет. Мы с ним даже не родственники. Мы с вами встречались несколько лет назад, и я до сих пор помню, как тепло вы меня, совершенно незнакомого человека, приняли и даже помогли достать лошадь. — Феррес откинул назад волосы и снова улыбнулся — на этот раз широко и открыто. — На купленной вами кобыле я добрался до Уилтшира, где и остался, последовав вашему совету. А вы тогда, если не ошибаюсь, поехали в Тьюксбери.

Филипп посмотрел на своего собеседника. Он вспомнил постоялый двор в Глостершире, где они когда-то останавливались с Фрэнсисом. Мрачный, грубый хозяин и парнишка, который едва держался на ногах от усталости и постоянно оплакивал несчастную судьбу Ланкастера и сына Маргариты Анжуйской.

— Теперь вспомнил, — сказал наконец Филипп. — И еще вы напомнили мне о существовании Генриха Тюдора. А то я совсем забыл о нем. Ваш новый повелитель заслуживает восхищения, Феррес. — Последние слова Филипп произнес с едкой горечью. — Этот человек времени зря не теряет.

— Ах, вы об этом? — Феррес указал на потолок. — Ну так приверженцы короля — не все на один аршин. Разве у короля Ричарда не было подданных вроде тех, кто сейчас наверху?

После недолгого молчания Филипп сказал: