Белый вепрь

— Оставьте, Гарри, у вас нет никаких доказательств, совершенно никаких.

— Увидите, доказательства я добуду, — раздраженно заметил Бэкингем. Он недовольно обернулся и удостоил родича высокомерным кивком. Сменив недавно графа Риверса на посту властителя Уэльса, он был теперь преисполнен чувства собственного достоинства. Назначение, безусловно, было заслуженным, но очень многие считали, что Гарри Стаффорд, лорд Бэкингем, слишком уж в последнее время заносится; даже верный ему Хауард говорил, что кое-кто чрезмерно надувается. Надежно спрятав письмо Ричарда, Фрэнсис поспешно вышел из комнаты.

В спутники Ловелу назначили сэра Джеймса Тайрела, главу оруженосцев Ричарда. Особой радости это Фрэнсису не доставило. Как и у других придворных Ричарда, Тайрел никакой симпатии у Фрэнсиса не вызывал. Это был дородный, смуглый, угрюмый мужчина, к чьему неизменному спокойствию и абсолютному равнодушию Фрэнсис, даже после долгого знакомства, никак не мог привыкнуть. Тайрел был лишен даже малейших признаков добросердечия, да и умом не блистал. Дело с ним иметь было нелегко, Фрэнсис помнил с детства, что сверстники всегда побаивались Тайрела. Фрэнсис предпринял попытку завязать разговор и начал с городских слухов о госпоже Шор, чьей благосклонностью вскоре после смерти короля начал пользоваться Дорсет. Однако теперь, продолжал Фрэнсис, госпожа Шор живет в лондонском доме Гастингса… Фрэнсис, казалось, рассказывал все это самому себе, со стороны Тайрела он не услышал ни слова, хотя что-то напоминавшее улыбку мелькнуло на его лице. Фрэнсис умолк. Через некоторое время он заметил, что они движутся к цели гораздо быстрее, чем обычно, — и все это благодаря организаторскому дару Тайрела. Подобно многим угрюмцам, он не упускал из виду мелочей.

Анна приняла посланца мужа в своих покоях, она ухаживала за больным сыном, юным Эдуардом. Небольшой приступ лихорадки, пояснила Анна, но врачи считают, что лучше провести в постели еще несколько дней.

Несколько недель назад здесь появился лорд Ричард Грей в сопровождении стражи и вызвал немалый переполох. Фрэнсис отвечал на многочисленные вопросы герцогини. Она быстро пробежала глазами мужнино письмо, затем прочитала его второй раз — уже более внимательно, сложила и, помолчав немного, сказала:

— А я и не знала, что милорд Бэкингем в Лондоне.

— Это еще слабо сказано, мадам, — с кривой улыбкой произнес Фрэнсис. — Им весь город полон, этим лордом Бэкингемом.

На мгновение глаза ее вспыхнули, но продолжать разговор на эту тему Анна не стала. Эдуард, беспокойно вертевшийся в кровати и не сводивший глаз с залитых солнцем верхушек холмов, поднимавшихся там, вдалеке от замка, внезапно повернулся и спросил:

— А как там мой отец, лорд Ловел?

— Дел у него полно, Ваше Высочество, и ему очень не хватает вас и миледи. Поручений он мне надавал для вас столько, что все и не упомнишь.

У мальчика порозовели щеки.

— Скажите ему, что на день святого Михаила{142} я поеду в Йорк на своем вороном.

Эдуард поудобнее устраивался на подушках. Фрэнсис потянулся помочь ему, заслужив благодарную улыбку. Кушетку передвинули поближе к окну, откуда взору мальчика открылась необъятная равнина и длинная дорога, убегавшая куда-то на юг. Увы, это мучительно напомнило мальчику о том, что скоро по ней в путь отправится мать, а он снова останется один. В этот момент с вечерней порцией лекарств в комнату вошел врач, и Фрэнсису пришлось удалиться.

На следующий день они тронулись в путь — скромная, меньше чем в сто человек процессия: жене Ричарда не захотелось ждать, пока соберется более внушительная свита. Ехали быстро, не прошло и недели, как добрались до Сен-Албанса — последней остановки перед Лондоном. На следующее утро они вновь двинулись в путь, но не проехав и нескольких миль, встретили более многочисленный кортеж, направлявшийся в ту же сторону. Обратив внимание на ливреи путников, Фрэнсис изумленно вскинул брови и, повинуясь знаку Анны, послал одного из всадников узнать, кому принадлежит эта кавалькада. Получив удививший ее ответ, Анна в сопровождении нескольких приближенных подъехала к крытому экипажу и спрыгнула с лошади. Видно было, как тонкая, с набухшими венами старческая рука раздвигает багрово-красные занавески. Фрэнсис и несколько его спутников остановились на почтительном расстоянии, наблюдая, как жена герцога Глостера опускается в низком поклоне перед герцогиней Йоркской.