Белый тигр

Доверил столь ответственное дело Карчи, он сам, кстати, пробыл в Южной Африке месяц и на своем хребте испытал «романтику» добычи. Потом дулся на меня, считая, что я подложил ему свинью. У Лимпопо побывали все мои крупные военачальники — поскольку считал, у всех должны быть равные возможности подкалымить.

Когда отправили «золотой» эшелон вздохнул спокойно — хватит заниматься старательством, воевать пора.

После долбанной Африки, отъедался и отсыпался три дня. Кое-как привел водный баланс организма в норму — нет, не для нас сей негритянский климат.

В зеркало хоть не смотри, вся морда почернела, одни глаза прежние — спрашивается, на кой фуй я там торчал.

Не больше в такие игры не играю — есть подданные, вот и пусть занимаются, чем положено.

Тут прибыл Семен с отрядом — доложил об исполнении задания, пленного рыцаря притащили. Разведку провели хорошо, только Скуратов кривился.

— Семен, чего рожи корчишь?

— Дык, Государь, поглядел я на этих псов-рыцарей, тьфу, скоты, а не люди. — Зверства непотребные чинят, с народом подневольным, давить их надобно.

— Ничего, Семен, скоро задавим. — Что там с крепостями, с Ригой?

— Владимир, супротив наших орудий, пока не построили крепостей, вот рапорт, изложил все подробно — и подал свой опус.

Вызванные генералы, внимательно слушали разведданные. Савелий Хват, доложил — дорожники довели железку до Биржая. — Вчера пошла первые эшелоны с пехотой, к границе с Ливонией.

— Василий, пиши указ — 15 июля 1254 года от Р.Х., приказываю всей армией идти к Риге, на разгром Ливонского ордена.

Подписав бумагу и поставив печать, вручил командующему армии Савелию Хвату.

Савелий с генералами козырнули и выкатилися из шатра.

Я с охраной и тиграми выехал двадцатого июля, в нашем вагоне — к вечеру были на месте.

К лагерю подходили последние колонны гвардейцев — через три дня армия выступила в боевой поход. Границу, пересекли через полтора часа — территории маленькие, переплюнуть можно. С нами шла пятидесятитысячная армия князя Миндовга — основную массу, которой составляли ополченцы.

На другой день к двенадцати по полудню, мы стояли на окраине большого поля, близ местечка Дол, в котором мои гвардейцы штурмом взяли замок местного епископа с последующим разграблением.

Епископа с домочадцами и служками, погрузив на подводы, отправили в сторону Польши, с наказом — сюда не возвращаться под стразом смерти.

Я хотел провернуть одну вещь — поскольку население Прибалтики на данный момент языческой веры — обратить их в православие.

Ослабить влияние Римской католической церкви, насколько возможно близ границ с Россией. Думаю, в будущем, нам легче будет дышать. Разведка донесла — войско рыцарей идет нам навстречу и завтра возможно соприкосновение с противником.

В шесть вечера генералитет в моем шатре обсуждал план завтрашнего сражения. Сошлись в одном — рыцарей в плен не брать и избегать, по возможности, собственных потерь.

Вечером гвардейцы повозками увозили пулеметы КПВ с боеприпасами — на синтезаторе наклепал их сотню.

Наша армия заняла господствующие высоты, правый фланг защищала река Даугава, с живописными берегами.

Артиллерийские позиции расположились, по фронту между кавалерией и пехотой, а также на левом фланге. Предупредил Семена — пленного рыцаря во время сражения, поднять на вышку, ему будет, что рассказать маршалу Тевтонского Ордена Генриху Ботелю.

Он передаст наш вызов Ордену в германских землях — «порадуем» тевтонов.

24 июля 2154 г. от Р.Х. при местечке Доле, наша армия, совместно с войском князя Миндовга разгромила рыцарей Ливонского Ордена. Фактически Орден перестал существовать.

Погибло пятнадцать тысяч рыцарей и семьдесят тысяч ополчения — кнехты. У нас учавствовало кавалерии около 60 тыс. сабель и 90 тыс. пехоты, у князя Миндовга — 10 тыс. сабель и 40 тыс. пехоты.

Наши общие потери — 2 тысячи воинов, у литовцев — 3576 человек, безвозвратных потерь — 745 и 1389 человек, соответственно. Столь малый урон в живой силе, может только радовать и все благодаря умелым действиям артиллерии и пулеметчиков.

А как красиво начиналось утро, для рыцарей. Стройными рядами они выстроились на огромной равнине, упираясь своим левым флангом, в берег Даугавы. Различные штандарты и знамена с девизами развевались на ветру, богатые попоны лошадей, соперничали собой в дороговизне тканей, на которых были вышиты гербы. Супервесты — короткие плащи, один краше другого, отороченные дорогими мехами, а шлемы рыцарей, это нечто — немыслимых форм и в большинстве с плюмажем из перьев.

Мечи к моему удивлению — широки и коротки. Пора тяжелых рыцарских лат еще не наступила — сплошная кольчуга с головы до пят, да по несколько стальных пластин на груди и плечах.

Они стояли сплошной стеной в полукилометре и многие детали не рассмотреть даже в мощный армейский бинокль, бросалось в глаза одно — все рыцари вооружены помимо мечом тяжелым длинным копьем.

Я запустил видеокамеру, стоявшую на треноге, и спросил Савелия:

— Чего ждем? — Первомайских лозунгов не дождемся, не те люди, не тот контингент.

Скуратов хохотнул.

Хват гаркнул во всю глотку — огонь.

И начался ад.