Белый танец

В середине мая из Новосибирска пришла телеграмма: Извини, приехать не смог. Поговорим при встрече. Приеду, как только смогу.

Так и хотелось отбить в ответ, мол, не торопись, я уже и так в курсе твоих дел. Смятая телеграмма полетела в мусорное ведро.

Но вот что странно – Володино предательство ещё больше подстегнуло во мне стремление уехать, поступить, выучиться, хоть чего-то добиться. И все дни, оставшиеся до конца учебного года, я только и делала, что готовилась, зубрила, запойно читала нужные книжки по литературе, коими меня снабдила Нина Андреевна.

Мама вот только не очень обрадовалась, узнав о моих планах: какой институт, если я школу-то еле закончила? Курам на смех!

Но тут неожиданно меня поддержал дядя Гена. Даже снял для меня деньги со сберкнижки. Я от его щедрости просто опешила. Ну и устыдилась, конечно. Он ведь слова доброго от меня ни разу не слышал…

***

В начале июля я приехала в Новосибирск. Какой же он шумный, большой, многолюдный по сравнению с нашим городком. В таком запросто потеряться. Я чувствовала себя почти как Фрося Бурлакова. Правда, богатая Фрося – с деньгами дяди Гены, отпускными и зарплатой. Мама половину спрятала в мешочек и пришила к подкладке плаща, чтобы в поезде не обокрали. Остальную половину я носила в сумочке вместе с документами.

В метро я и вовсе растерялась, мыкалась туда-сюда со своим чемоданом. Люди, все как на подбор с озабоченными лицами, неслись куда-то в спешке. Пару раз я попыталась спросить дорогу, но меня как будто не услышали. Потом додумалась подойти к милиционеру. Вроде поняла и запомнила его объяснение, а всё равно напутала с ветками и уехала совсем не туда. Только ближе к вечеру, с грехом пополам добралась куда нужно, но опоздала. Кабинет с табличкой «Приёмная комиссия» был закрыт. Меня аж истерический смех пробрал, когда вахтёр сказал: «Все ушли уже, девушка. Приходите завтра».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Но хотя бы с общежитием повезло, и я не осталась на улице. Комендант, к счастью, сама там же жила, занимая две комнаты на первом этаже. Так что, поворчав немного, согласилась меня впустить, взяв слово, что завтра же оплачу и принесу ей квитанцию.

На другой день я помчалась в институт ни свет ни заря. Подала документы, написала заявление, заплатила в бухгалтерии за комнату. А потом отправилась гулять по городу. Просто бесцельно бродила по широким улицам, аллеям, проспектам, разглядывала витрины, пила газировку из автоматов, ела мороженое. И очень сильно старалась не думать, что где-то здесь живёт Володя. Как могла, заглушала желание найти университет, где он учится, посмотреть на этого предателя хотя бы издали. Впрочем, возможно, он уже сдал сессию и до осени не объявится.

В общежитие я возвращалась неудачно – в час пик. Автобус был настолько переполнен, что я думала – ни за что не влезу. Но сзади поднадавили, и кое-как удалось втиснуться. Со всех сторон напирали так, что можно было ни за что не держаться, всё равно не упадёшь. Ну и на нужной остановке я едва вырвалась, вся расхристанная и измочаленная. Еле дух перевела. Просто не привыкла я пока к такому столпотворению.

– Девушка, – окликнул меня прохожий. – У вас сумочка разрезана.

Я сняла сумку с плеча и точно – сбоку зиял длинный ровный разрез. Несколько секунд я таращилась на прореху, не понимая, откуда она взялась. Выглядело так, будто кто-то полоснул по сумке лезвием. А потом мне аж дурно стало от внезапной догадки.

Только не это, бормотала я, судорожно роясь в недрах сумки. Но нет, кошелёк пропал, а вместе с ним и деньги…

Поплакав, я утешила себя тем, что украли лишь половину. Спасибо маминой предусмотрительности. Иначе сейчас вообще осталась бы ни с чем. Но всё равно, до чего же жалко! И до чего же хочется домой!

Не понравился мне этот Новосибирск.

***

Домой я вернулась как будто другим человеком. Я даже не стала маме отбивать телеграмму о том, что поступила, хотелось сказать это лично. Ну и посмотреть на её реакцию тоже хотелось. А то она ведь уверена была, что ничего у меня не получится.

Мама, может, и удивилась, но больше обрадовалась. Её прямо распирало от гордости. В тот же вечер всех соседок оповестила, что я теперь студентка, что поступила сама, своим умом и буду теперь жить в большом городе.

На следующий день дядя Гена приволок очередной улов. Мы с ней сидели ночью на кухне, чистили рыбу и болтали о том о сём, когда она вдруг сообщила словно между прочим, что приходил Шевцов. Сердце у меня тут же ёкнуло. Я так разнервничалась, что даже нечаянно порезалась. Мама заохала, принесла йод, а я и не почувствовала.

Меня занимало только одно: зачем он приходил? Рассказать горькую правду? В груди до сих пор ныло и саднило.

Нет, решила я, не хочу его видеть, и оправдания его не хочу выслушивать.

***