Белый раб

Когда этот старый мошенник, у которого не было сердца, узнал, что я продал мать вместе с ребёнком на двадцать пять долларов дешевле, чем можно было за них выручить, продав их порознь, он поднял невообразимый шум. Этот благочестивый баптист, которого в Нью-Йорке приняли за доктора богословия, совершенно распоясался и разразился потоком отборных ругательств и проклятий, которые были бы, пожалуй, под стать только пирату. Он так меня ругал, как будто я отдал и женщину и ребёнка даром. В эти минуты он, во всяком случае, был далёк от благодати, но его вера её и не требовала. Он ведь не был методистом; они не раз горячо спорили на эту тему с Мак-Грэбом. Мак-Грэб считал, что даже самый безупречный человек может иногда согрешить, а Гудж, тот всегда решительно настаивал на непогрешимости святых, записывая и себя самого в их число.

Я стал говорить о том, как жестоко разлучать мать с ребёнком, и сказал Гуджу, что он должен быть доволен, так как мы на этом деле получили немалую прибыль. Я сказал ему, что убедился в том, что женщина эта религиозна и что, помимо страха, который вселяла в неё предстоящая разлука с ребёнком, беднягу охватывал ужас при одной мысли о том, что её продадут на новоорлеанский рынок. Я настаивал на том, что и религия и совесть требовали от нас не продавать её туда, а отдать куда-нибудь в семью, в услужение к хорошей женщине, как я и постарался сделать. Мне казалось, что этим я убедил моего набожного компаньона, и я решил ещё раз подтвердить свои слова евангельским текстом: «Не угнетай ни вдовицы, ни сироты». Хоть я и не был так начитан в евангелии, как Гудж, мне казалось, что эта цитата здесь как раз к месту. Но Гудж, возмущённый тем, что такой безбожник, как я, который не принадлежит никакой религии, взялся вдруг поучать его, пришёл в ярость. Он заявил, что эти евангельские слова не имеют никакого отношения к делу. Он, Гудж, имел серьёзную беседу по этому вопросу с пастором Софтуордсом. И вот что сказал пастор: «Поелику рабы не имеют права жениться, среди них не может быть вдов. А так как дети их рождены не от законного брака, то они не могут стать и сиротами — у них ведь не было отцов, и перед лицом закона, как это возвестил с высоты своего судейского кресла учёный судья Хэллетт, они по сути дела не являются чьими-нибудь детьми». Что же касается благочестивых негров, то всё это сплошные бредни! Никогда он этому не верил. Он, Гудж, принадлежит к секте, у которой множество последователен. Эта секта баптистов-антимиссионеров, людей твердокаменных. По их мнению, господь вовсе не собирается обращать язычников в христианскую веру, и негры должны всегда оставаться рабами. Спасти же человек может только себя самого, и это даётся верой и благодатью, независимо от его деяний. А то, что эта девка подмяла такой шум из-за того, что её с сыном разлучают, так это сущая ерунда. Она ведь совсем молода и может ещё хоть дюжину ребят народить.

В конце концов, возмущённый грубостью и самоуверенной наглостью мистера Гуджа, я дал волю своему горячему темпераменту, и мы с ним поссорились; дело кончилось тем, что я тут же на месте избил моего компаньона тростью, после чего, само собой разумеется, наши деловые отношения уже не могли возобновиться.

Да, для такой работы у меня характер был чересчур мягкий. С мужчинами ещё куда ни шло, но женщины, и старые и молодые, как только дело доходило до разлуки с матерью, с дочерью, с маленькими детьми или с мужем, устраивали такие сцены, что тому, в ком есть хоть капля человеческого чувства, их было не выдержать. Следовало придумать что-нибудь другое, а это было не легко. Таких дел, которыми, не роняя своего достоинства, может заняться на Юге джентльмен, очень немного. У меня были хорошие манеры, я мог спеть модную песенку, рассказать забавную историю. Всё это обеспечивало мне любезный приём всюду, где бы я ни появлялся. И так как вина я не пил и умел играть в карты и в кости, в бильярд и в фараона, мне нередко удавалось выиграть кое-какие деньги, и в конце концов, за неимением лучшего, это стало моей профессией и единственным способом заработка.

— Неужели, — спросил я, движимый желанием хоть чуточку отомстить за язвительные замечания, которыми мой собеседник несколько раз задевал меня, — неужели это именно одна из тех профессий, которыми на Юге джентльмен может заниматься, не роняя своего достоинства?