Белый раб

Не позволяя себе порицать их целей, я считаю себя, однако, вправе осуждать их поведение. Вы на моём примере можете видеть, в какое неудобное положение они поставили всех южных рабовладельцев, даже наиболее доброжелательно относящихся к неграм. Боюсь, что всё это приведёт только к тому, что рабов ещё крепче закуют в цепи, что все попытки поднять их умственный и нравственный уровень будут подавлены и что план колонизации встретит серьёзные препятствия на своём пути. А ведь план этот — единственное средство против всех тяжких зол рабства.

Глава сорок третья

Может быть, в силу своей профессиональной привычки мистер Телфер, едва только разговор переходил на интересующую его тему, любил говорить очень долго. Я старался не прерывать его. Я заметил, что в продолжение всего разговора мистер Мейсон слушал, не проронив ни слова. Когда мы остались с ним вдвоём, мне захотелось узнать его мнение, и я стал расспрашивать его относительно плана колонизации.

— Я сам являюсь членом колонизационистского общества и даже секретарём того отделения, где председателем мистер Телфер. У меня был один раб, отличнейший человек. Ему захотелось уехать. Я отпустил его на свободу и отправил в Либерию. К сожалению, месяца через два он там умер от лихорадки. Мне всегда казалось, что колонизационистское общество — это своего рода наседка, которая пригревает у себя под крылом ещё не совсем оперившиеся человеческие чувства Юга, не даёт им угаснуть и сохраняет их до тех пор, пока не настанет пора действовать. Я вовсе не думаю, что оно способно совершить что-нибудь значительное сейчас, но считаю немаловажным уже и то, что оно настойчиво обращает внимание общества на все ужасы рабства и на необходимость найти средства для избавления от них. И, разумеется, лучшее, на что до сих пор оно оказалось способным, — это высидеть на Севере цыплят — аболиционистские организации, те самые, которые сейчас наделали столько шума.

— Неужели это действительно так? — спросил я.

— Насколько я знаю, — ответил мистер Мейсон, — все наиболее видные деятели аболиционистов первое время были сторонниками плана колонизации. Иные из них были даже горячими поборниками этого плана б прошлом. Но если здраво посмотреть на вещи, то мы увидим, что заниматься этим — всё равно что перевозить уголь в Ньюкасл. В самом деле, есть ли смысл отрывать два или три миллиона человек от родных мест, где труд их очень нужен и может быть производительным, и везти их через океан в дикие края, где собственная рабочая сила уже и сейчас намного превышает имеющийся на неё спрос?

Если уж говорить о том, чтобы освобождать рабов до того, как начать их переселение, то проще было бы освободить их здесь без того, чтобы затрачивать на их перевозку огромные средства и в то же время лишать южные платы рабочей силы, в которой они больше всего нуждаются. Именно такого рода идеи, наряду с сознанием того, что рабство — это несправедливость и грех, которые надо уничтожать сразу, не задумываясь, — всё это вместе взятое и вызвало к жизни объединения аболиционистов.

— Но если деятельность их приводит к тому, о чём только что говорил мистер Телфер, то как же можно утверждать, что эти общества полезны?

— Будем надеяться, — сказал мистер Мейсон, тревожно оглядываясь по сторонам — мне только трудно было сказать подлинное это беспокойство или деланное, — будем надеяться, что никакие тайные представители Комитета бдительности нас здесь не подслушивают. У наших управляющих есть привычка подслушивать всё, что говорят у себя в хижинах негры, и я не знаю, не распространят ли они в недалёком будущем свою привычку и на хозяев плантаций. Но я должен сказать вам, — тут он понизил голос и заговорил почти шёпотом, — чтобы вылечить от тяжёлой болезни, прежде всего надо понять, что это за болезнь, и, главное, надо, чтобы сам пациент хорошо понял своё состояние. А к этому общества аболиционистов уже близки. Даже люди, больше всех размышлявшие об ужасах рабства, до настоящего времени ещё не представляли себе их истинной природы и размеров, которые они приняли. Мы, разумеется, знали, что наша американская богиня свободы, подобно мильтоновской Еве, [40]уснула и видит сон, а около уха её примостилась отвратительная жаба. Но мы думали, что это всего-навсего жаба и, как бы безобразна и вредоносна она ни была, с восходом солнца она скользнёт куда-нибудь в тёмную щель и скроется от глаз. Но северные аболиционисты, те решили сами слегка подтолкнуть эту жабу, чтобы поскорее избавиться от неё, и для этой цели воспользовались нашей знаменитой национальной декларацией, в которой говорится, что все люди рождены свободными и обладают известными неотъемлемыми правами. И вот смотрите: это сравнительно безвредное существо превращается в ужасное и кровожадное чудовище, которое грозит за миг проглотить трепещущую от страха богиню американской свободы! Я не говорю о свободе негров или цветных — здесь, в Америке, у них никогда её не было, — но о нашей свободе, о свободе белых людей, их хозяев.