Белый раб

Прошло два дня. Мистер Джильмор не показывался. Никто не имел доступа к ней, кроме все той же маленькой негритянки, раз в день приносившей ломоть хлеба и кружку с водой. Делая вид, что она - как ей, вероятно, было приказано - избегает всякого общения с заключенной, маленькая негритянка ухитрилась сунуть Элизе записочку от Касси, принесенную Кольтером. В этой записке мы сообщали Элизе, что около дома неусыпно дежурят ее друзья, советовали ей при первой возможности бежать и указывали, где она найдет надежное убежище.

На третий день под вечер, почти в тот самый час, когда Монтгомери и я выходили из дома, чтобы попытаться освободить бедную узницу, мистер Джильмор, проглотив предварительно для храбрости изрядное количество вина, отпер дверь и вошел в каморку, где была заперта Элиза.

Услышав его шаги на лестнице, Элиза успела укрыться позади столика, составлявшего вместе со стулом и старым брошенным на пол матрацем всю меблировку этой жалкой комнаты.

Джильмор шагнул к девушке, но она повелительно крикнула ему, чтобы он остановился, в то же время выхватив маленький кинжальчик, который Монтгомери перед ее отъездом из Нью-Йорка подарил ей вместе с золотой цепочкой. Прощаясь с ней, Монтгомери надел ей на шею эту цепочку, шутливо заметив при этом, что, пускаясь в такой длинный путь, нужно иметь при себе оружие для самозащиты. Отправляясь к мистеру Джильмору, Элиза совершенно случайно надела эту цепочку с висевшим на ней маленьким кинжалом.

При виде этой изящной игрушки Джильмор рассмеялся. Все же он остановился и, пододвинув к себе единственный находившийся в комнате стул, уселся на него и принялся читать нудную проповедь полуюридического, полуцерковного содержания на тему о том, какое безумство оказывать сопротивление законной власти, и об обязанности человека подчиняться господним велениям. Даже и Томас Литтльбоди, эсквайр и знаменитый бостонский адвокат, или преподобный доктор богословских наук Дьюи собственной персоной не могли бы проявить более блестящего красноречия.

Мистер Джильмор счел нужным довести до сведения Элизы, что сопротивление с ее стороны столь же греховно, сколь и бесполезно, принимая во внимание то, что ей неоткуда ждать помощи. Касси, по его словам, была накануне продана, а прибывший сегодня вечером из Нью-Йорка Монтгомери находится уже в руках мистера Агриппы Кэртиса; достойным образом покарав юношу за дерзость, мистер Агриппа Кэртис намеревается отправить его работать на одну из плантаций на Красной реке. Ей, следовательно, на него рассчитывать нечего: Монтгомери для нее больше не существует.

Услышав такую страшную весть и не имея возможности проверить ее достоверность, Элиза побледнела. Она была глубоко взволнована: ее страшила не столько собственная судьба, сколько тяжелая участь, грозившая ее возлюбленному. Она выронила из рук кинжал, но в это время дверь, которую Джильмор оставил незапертой, распахнулась, и на пороге появился Монтгомери.

Подходя к дому Джильмора, мы застали у входа верного Кольтера, который неусыпно следил за всем происходившим внутри. От рабов, обслуживающих дом, ему удалось узнать точное расположение комнат, где была заключена Элиза.

Сославшись на неотложное дело, о котором нам будто бы необходимо посоветоваться с мистером Джильмором, мы все трое добились возможности проникнуть в дом.

Кольтер и я остались внизу, чтобы обеспечить затем беспрепятственный выход из дома, а Монтгомери, с давних лет знакомый с расположением комнат, поспешно взбежал по лестнице и направился к каморке, где была заключена Элиза.

Неслышно подкравшись к двери, Монтгомери широко распахнул ее. Джильмор, сидевший спиной к двери и с напряженным вниманием следивший за тем, какое впечатление его лживое сообщение, умело связанное с церковно-юридической проповедью, производит на заключенную, не заметил вошедшего.

Увидев Монтгомери, Элиза вскрикнула. Джильмор поспешно обернулся, но в то же мгновение чья-то сильная рука схватила его за горло. Монтгомери с размаху швырнул его головой вперед в угол комнаты, где лежал матрац, опрокинул на него стол и, схватив Элизу за руку, с быстротой молнии спустился с ней по лестнице и выбежал на улицу.

Мы с Кольтером следовали за ними, образуя арьергард. Все события развернулись с неимоверной быстротой, без малейшего шума и суматохи.

Полчаса спустя вся наша счастливая семья - Касси, Монтгомери, Элиза и я - была в сборе. Нужно было разрешить еще один немаловажный вопрос - как выбраться из Нового Орлеана. Ведь нигде - ни здесь, ни в какой-либо другой части этих самых Соединенных Штатов Америки, громогласно называющих себя "свободными" и находящихся в полной власти неприкрытого деспотизма, не видно было над волнами и следа оливковой ветки, за которую мы могли бы ухватиться, не было и дюйма земли, на которую мы могли бы ступить уверенно.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ