Белый плен

– Я почти поверил в твою историю о «друге Платоне», который, как последнее ничтожество, оставил тебя одну посреди снежных гор. И я даже проникся твоей историей о родителях! Но ты, бедняжка, так увлеклась фильмом, что не заметила, как сдала себя. Хотя ещё полчаса назад интересовалась, играю ли я в хоккей? – Кристиан резко поднялся и ураганом ушел на кухню. Он с грохотом поставил на стол тяжелый стакан и плеснул в него немного рома. Пронырливые журналюги всегда действовали ему на нервы, но что больше бесило его сейчас, так это бессовестность, которой пропитывались, как губки, современные девушки. Которую впитала в себя и Кристина – молодая, обаятельная, застенчивая… Лживо-застенчивая! – Оно того стоило? – спросил он, пригубив ром. – Рана болит и это будет продолжаться ещё несколько дней. И это единственное, чего ты добилась. Я позабочусь о том, чтобы контора, где ты работаешь, понесла огромнейшие убытки и исчезла навсегда. Знаю, на её месте незамедлительно появится другой лживый рассадник грязных сплетен, но мне будет очень приятно доставить нешуточные проблемы твоему ублюдку-редактору, даже если он не в курсе того, что ты намудрила за его спиной. С каждым годом девицы вроде тебя всё изобретательнее! Не удивлюсь, если скоро вы начнете прыгать из окон, только чтобы добиться своего!

– Ты что, думаешь, я нарочно сюда попала? – бросила она негодующий взгляд через плечо.

– Теперь я в этом не сомневаюсь, – со смешком сказал Кристиан. И вдруг он поймал на себе её глубоко разочарованный взгляд, которому не хватало разве что фразы: «Ничего не меняется». – Что тебе надо? Интервью? Согласие на участие в дешевом шоу? Или ты сразу замахнулась на документальный фильм?

– А не слишком ли много ты на себя берешь? – возмущенно подняла она бровки. – Что в тебе такого удивительного, от чего девушки должны прыгать из окон?

– Я и сам частенько задаюсь этим же вопросом, – сквозь зубы бросил он. – Отвечай, что тебе надо?

– Мне ничего от тебя не надо, кроме того, что скорее убраться подальше!

Кристиан смерил её терпеливым взглядом и уперся поясницей о каменную столешницу. Настороженность в синих глазах даже забавляла. Кристина хмурилась от боли, стараясь встать на ноги, и он не мог не почувствовать за это свою вину. Задрав упрямый подбородок и расправив плечи, она уверенно демонстрировала боевой характер, который, казалось, был создан ею искусственно. Словно под воздействием определенных факторов, с которыми ей приходилось не раз сталкиваться. Кристиан с демонстративной медлительностью сложил руки на груди и откровенно наблюдал за красивой девушкой, которая, очевидно, чувствовала себя оскорбленной.

– Заранее прошу прощения, что задену твое раздутое самомнение и не стану умолять об автографе, – сказала она, опираясь рукой о мягкую спинку дивана. – Но я не одна из твоих тупорылых фанаток и голодных журналюг. Ты назвал свое имя, которое лично я никогда не… встречала. А потом я увидела фотографии в коридоре и вспомнила, что вероятно это ты был кумиром моего двоюродного брата. Иногда у него не закрывался рот и говорил он только о тебе. О Кристиане. Жаль, что память иной раз хранит совершенно бесполезную информацию. А та, что нужна, к сожалению, испаряется, как дым. Я не считала нужным сообщать тебе о том, что узнала тебя. Мне кажется, что это глупо. – Её красивые глаза совершили скорый забег по кухне, а потом с тревогой выстрелили в Кристиана. – Для меня ты просто человек, который почему-то оказался в нужном месте и в нужное время. И этим летом я окончила факультет иностранных языков. Так, к слову.

Он так и слышал осуждающий голос Линды, которая при любом удобном случае называла его озлобленным чудищем, готовым сожрать даже беспомощного младенца. Разумеется, это было преувеличением, но сейчас она бы точно добавила к своему излюбленному утверждению слово «зазнайка». Потому что сам Кристиан чувствовал себя таким под пасмурным и гордым взглядом синих глаз, похожих на самые ледяные и красивейшие сапфиры.

– Спасибо за компанию, – добавила Кристина, намереваясь, очевидно, вернуться в отведенную ей комнату. – Фильм и впрямь оказался «захватывающим».

Когда в последний раз он чувствовал себя виноватым мальчишкой? Чтобы собственное поведение покрывало его краской стыда изнутри?