Белый отряд

– Вот, не угодно ли посмотреть, какая чудная работа, – говорил он не без гордости. – Эта кадильница, серебряный кувшин, золотая застежка и риза, шитая жемчугом, взяты мною при осаде Нарбонны в церкви Сен-Дени; я унес их, чтоб они не попали в чьи-либо нечестивые руки.

Убедившись в целости поклажи и освободив носильщиков, Эльвард, самодовольно потряхивая золотыми монетами в кармане панталон, воскликнул:

– А теперь, ma belle, будем ужинать, я думаю, что у меня хватит золотых, чтоб заплатить вам за парочку холодных каплунов, кусок кабаньего жаркого и стакан хорошего гасконского! Пока нам принесут закуску, мы выпьем за храбрых английских стрелков!

Усевшись вплотную к камину и усадив певца около нового гостя, посетители с восторгом приняли это предложение. Меж тем Эльвард, сняв с себя доспехи и уложив их на тюки, протянул к камину свои толстые ноги и наслаждался отдыхом со стаканом вина. Аллен смотрел на него, застыв в недоумении с кистью в руке: в его каталоге были люди злые и добрые, но этот был то свирепым, то великодушным, с проклятием на устах и улыбкою во взгляде. Каково это – быть таким, как он?

Эльвард подметил вопросительный взгляд молодого человека и с добродушной улыбкой протянул свой стакан, желая с ним чокнуться.

– Надо полагать, что ты никогда не видел воинов, мой мальчик, иначе не стал бы так таращиться на меня, будто мышонок, впервые вылезший из норки.

– Совершенно верно, я впервые вижу воина, – ответил Аллен.

– Cтоит лишь переплыть канал, и ты увидишь столько воинов, сколько пчел вокруг летка. О, какая это чудная жизнь, полная всяких приключений. Посмотрев на эти вещи, ты убедишься, как прибыльно это ремесло: воин сам себя вознаграждает за все труды походной жизни. Кто храбр, тот и богат. Итак, mes enfants[20], пью за здоровье моих бывших товарищей, и да здравствует Белый отряд!

Этот тост единодушно подхватили все присутствующие, и вмиг стаканы были опорожнены до дна.

– Клянусь своим мечом, друзья мои, – воскликнул Эльвард, – вы пьете как истые воины, и я обязан вновь наполнить ваши стаканы. Итак, mon ange[21], принеси-ка нам еще вина и эля. Как там поется в английской песне?

И Эльвард затянул грубым, фальшивыми голосом старинную песню:

За честь гусиного пера
И край, где гусь летал…

– но сам не выдержал и расхохотался, заметив, что лучше стреляет, чем поет.

В это время раздался голос певца, который с большим чувством и умением пропел эту старинную балладу стрелков.

Что вам сказать о луке?
Он в Англии был сделан
Проворными руками
Из тисовых стволов.
Стрелки, мы в сердце чистом
Храним наш лук из тиса
И Англию, взрастившую его…

А что сказать о людях?
Мы в доброй Англии росли
И землю нашу любим.
Стрелки мы, нрав наш крут…
Так наполняйте чаши —
Мы пьем за землю нашу,
Край, где стрелки живут!

Аллен с восхищением слушал искусного менестреля, простив ему в глубине души те неприятные минуты, что он испытал из-за первой песни; эта баллада, да и весь вечер надолго запечатлелись в его юной голове.

– Клянусь спасением моей души, – вскричал в восторге Эльвард, – отлично спето! Я много раз слыхал эту песню. В одном из походов Белого отряда, когда сам Симон Черный предводительствовал четырьмя сотнями храбрых стрелков, они хором пели эту песню, но лучшего исполнения я не слыхал!

Пока певец услаждал гостей пением, хозяйка успела накрыть стол на широкой доске, укрепленной на козлах, в центре поставила дымившееся блюдо с аппетитным содержимым.

Эльвард, с видом человека, знающего толк в еде, присел к столу и вскоре пришел в еще более благодушное настроение, весело болтая с окружающими.

– Меня поражает, друзья мои, что такие молодцы, как вы, сидят дома и прозябают в глуши, вместо того чтобы идти попытать счастье на войне. Насколько это прибыльно, вы можете убедиться, посмотрев на меня. Неужели, – удивился Эльвард, – вас не прельщает тот образ жизни, который веду я? Ем вкусно, пью, сколько душе угодно, друзей угощаю на славу, свою девчонку наряжаю в шелк и бархат, карманы мои всегда полны золотых. Года четыре тому назад, когда в битве при Бринье был убит Джеймс Бурбонский и уничтожена его армия, почти каждый английский стрелок имел в пленниках кто графа, кто барона. Питер Карсдейл, деревенщина, взял в плен самого Амори де Шатонвиля, владетеля Пикардии[22], и получил выкуп в пять тысяч крон, да еще коня со сбруей. Конечно, французская шлюха выманила их так же быстро, как француз их уплатил, но, клянусь честью, на что еще тратить деньги, как не на женщин? Согласна, ma belle?

– О, было бы очень скверно, если бы наши храбрые стрелки не привозили нам гостинцев из дальних стран, – ответила госпожа Элиза, польщенная вниманием воина.