Белый отряд

Между тем сэр Найджел нашел достойного противника – им оказался не кто иной, как Себастьян Гомес, непобедимый воин монашеского Ордена рыцарей Сантьяго, снискавший себе великую славу во время бесчисленных битв с маврами в Андалусии. Стычка была столь яростной, что копья раскололись до самой рукояти, а кони так круто взвились на дыбы и попятились, что, казалось, вот-вот опрокинутся, подмяв под себя всадников. Однако, в совершенстве владея искусством верховой езды, рыцари, сделали длинный курбет, а затем, выхватив из ножен мечи, стали наносить друг другу удары столь рьяно, словно это были могучие кузнецы, бившие по наковальне. Их кони кружили на месте, кусая и лягая друг друга, а мечи противников мелькали, со свистом рассекая воздух, и чертили в ярком свете дня сверкающие круги. Удары, парирования, выпады сменялись с молниеносной быстротой, и глаз не успевал следить за ними; но вот противники сошлись вплотную, обхватили друг друга и свалились с коней. Испанец, более плотный, чем англичанин, прижал противника к земле; под восторженные возгласы соотечественников он уже занес над ним меч. Однако роковой удар не обрушился на сэра Найджела, занесенная рука испанца внезапно дрогнула, он судорожно вытянулся и замертво рухнул на бок, истекая кровью, хлынувшей из подмышки и сквозь прорезь забрала. Сэр Найджел вскочил на ноги, держа в руках окровавленный кинжал, и наклонился к лежавшему у его ног противнику, – да, с ним было уже покончено, смертельный удар, нанесенный в ту минуту, когда рыцарь поднял руку, решил его участь. Бросившись в седло, сэр Найджел помчался к своим, по рядам испанцев прокатился многоголосый вопль ярости, и двадцать боевых труб затрубили, призывая к атаке.

Но англичане только этого и ждали. Упершись ногами в землю, закатав рукава, чтобы мышцы не были стеснены, зажав в руке длинные военные луки и перебросив на грудь колчаны, они выстроились редкой цепочкой в четыре шеренги, что давало им возможность свободно поворачиваться и пускать стрелы, не задевая своих. Эйлвард и Джонстон стали бросать в воздух пучки травы, определяя силу и направление ветра, и по рядам негромко передавались советы и указания.

– Стреляйте не дальше, чем на триста шагов, – крикнул Джонстон, – нам могут еще очень понадобиться наши стрелы, прежде чем кончится стычка!

– Лучше перелет, чем недолет, – добавил Эйлвард, – лучше бить по арьергарду, чем метать стрелы в землю.

– Спускай стрелу быстро и решительно, – советовал третий, – натянул тетиву, нацелил стрелу, пустил в цель. Клянусь богоматерью! Их знамена приближаются, и мы должны удержать эту высоту, если хотим когда-нибудь опять увидеть воды Саутгемптона.

Аллейн, стоявший с мечом наголо среди лучников, наблюдал, как сверкающие эскадроны, всколыхнувшись, медленно двинулись вперед сначала рысью, затем перешли на легкий галоп, становившийся все быстрее, быстрее, и вот уже вся колонна, ряд за рядом, понеслась во весь опор – воздух огласили громовые крики, земля задрожала под копытами коней, казалось, долину залил поток стали, развевались плюмажи и флажки, поблескивали копья, взятые наперевес. Промчавшись по долине, они ринулись на приступ высоты, где были встречены убийственным ливнем английских стрел. Целыми рядами валились испанцы, словно захваченные каким-то бешеным водоворотом, в котором метались лошади, сбитые с ног люди падали и снова поднимались, шатаясь, как пьяные, но все новые шеренги испанских всадников продолжали врываться в узкие проходы меж камнями и гнать своих коней по роковому склону. До слуха Аллейна долетали отрывистые, суровые приказы командиров лучников, воздух был полон резким гудением тетив, свистом и стуком падавших стрел. У подошвы холма выросла целая стена повалившихся лошадей и сраженных воинов она все росла, все поднималась, по мере того как прибывали свежие эскадроны и устремлялись на приступ утеса. Один молодой всадник на сером жеребце, перемахнув через груду поверженных соратников, понесся во весь опор по склону, громко взывая к святому Иакову, но на расстоянии копья от вражеского строя пал, сраженный множеством стрел, которые так и остались торчать в каждой щели его доспехов. В течение пяти минут все вновь и вновь доблестные рыцари Испании и Франции бросались в атаку, силясь овладеть высотой, и только когда трубы проиграли отбой, они начали медленно отступать на безопасное расстояние, оставив своих лучших, доблестнейших солдат умирать в этой кровавой куче.