Белый Карлик

На улице ранняя зима, вечер, на мне легкие старые потёртые джинсы, осенняя куртка на синтепоне. В моём скудном наборе нет даже перчаток, пришлось убрать замершие руки в карманы. Стою и дрожу, как осиновый лист, не столько от холода, сколько от осознания того факта, что жизнь окончательно приперла меня к стенке и теперь любимое родовое кольцо в руках старого скрюченного артритом барыги.

— Пять тысяч? — он неприятно рассмеялся, запрокинув голову. — Молодой человек, вы-таки невменяемы, оно даже не золотое! Да и не комплект, — он добавил более тихим голосом, — могу предположить, что ещё и краденое.

Этот мужик в дорогих очках, за толстыми линзами которых хитро прищурились глубоко посаженые глаза, брал меня на пушку, но смелое предположение было ошибочно, оно лишь заставило меня разозлиться.

— Что вы несёте? Это фамильное кольцо, дед в деревне передал! — хорошо, что на улице зима, моё лицо и так красное от холода, на нём не видно стыда. Я вздрогнул, вспоминая родных. Деда уже нет в живых, ровно как и бабушки, а я тут с праведным гневом торгую семейными реликвиями.

— Ну да, конечно, конечно... — он ехидно покачал головой, продолжая рассматривать перстень через монокуляр. — И хоть на нём нет вашей фамилии, однако вещица действительно старая, тут нет слов, но куда же вы дели камень?

— Какой камень? — неожиданная подробность о кольце заставила меня невольно податься вперёд, я просунул в окошко голову, запустив снег в каморку ростовщика. Стряхивая его капли с важных бумаг, мужчина поспешно убрал свою отчётность в стол и откашлялся:

— Ну, уж если вы... вошли, я, конечно, объясню.

Он повернул ко мне перстень лицевой стороной, взял пинцет, по очереди ткнул в углы печатки, на которой разместился родовой герб:

— Вот, видите здесь из накладки перстня выпирают маленькие «сучки», их почти не видно, но можно ощутить пальцем, это остатки каста.

— Что такое каст? — стыдно спрашивать такое про свою родовую реликвию, хотя откуда мне разбираться в ювелирном деле.

— Каст — это специальный крепёж в железной основе кольца, у вас оно, кстати, бронзовое. Каст нужен для крепления к перстню или дигеля, или драгоценного камня. Но конкретно в вашем случае — это наверняка должен был быть камень и, судя по косвенным признакам, очень прозрачный.

Я жадно облизнулся:

— Бриллиант?

Черт, но почему же дед не рассказал, что перстень в таком плачевном состоянии, не знал или отдал камень кому-то до меня? В коробочке, где он хранил кольцо, больше ничего не было, я это помню отчетливо. Ситуация заставила меня глубоко задуматься. С одной стороны, очень интересный факт, о котором никто не рассказывал, а с другой — кто-то постарался, чтобы обломать меня на этом моменте. Был бы комплект, цена перстня подскочила в разы.

— Ох, бриллиант или горный хрусталь, уже не имеет значения! — ростовщик приторно заулыбался, махнул ладонью, выгоняя меня обратно на улицу. — У перстня в первозданном виде не сохранился даже каст, тем более нет смысла рассуждать о камне. Но он точно должен был быть прозрачным и, возможно, особого строения, чтобы при взгляде на орнамент создавался какой-нибудь красивый эффект.

Ростовщик выпятил губу, крутя кольцо, щурился, представляя, как это могло выглядеть. Пришлось разрывать затянувшуюся паузу самому:

— И сколько за него дадите?

— За этот ветхий памятник старины? — он положил перстень на красивую деревянную тарелочку перед окошком, вальяжно откинулся в кресле: — Ну, учитывая, что перстень не драгоценный, не комплектен и в плохой сохранности... Пятьсот рублей.

— Что? — от такой наглости у меня полезли глаза на лоб. Протянул руку к перстню, чтобы забрать его обратно. Даже не помышлял расстаться с ним за такую мелочную сумму. — Да вы с ума сошли, он почти бесценен! С самого бронзового века!

Ростовщик подался вперёд, укрыл перстень ладонью:

— Вы сильно преувеличиваете его ценность, и он не с бронзового века тем более.

Мужик снова покрутил кольцо в руке, пристально вглядываясь в гербовый рисунок. Что-то бормотал себе под нос, но я не смог расслышать слов, пританцовывал от холода.

— Восьмой или девятый век нашей эры. Ну, хорошо, восемьсот, но не больше.

— Нет! — я протянул руку, дабы закончить этот ненужный разговор. Ростовщик снова вернул перстень на тарелочку, подвинувшись к окошку, снял очки.

— Молодой человек, кольцо, конечно, может и являться для вас некой семейной, бесценной реликвией, но здесь и сейчас любой оценщик даст за него не больше семисот рублей. Я же вам предлагаю чуть больше, — он вежливо проговорил всё это, улыбнулся, блеснув золотыми зубами. Жмот и скряга, я даже не думал над словами, сгрёб перстень в охапку и быстренько убрал обратно в карман:

— Простите, но меня это не устраивает, до свидания.

Сгорбившись, побрёл в сторону метро. Идти отсюда прилично, шмыгая носом и пиная снежные комья, нанесенные с дороги, жалел, что вообще затеял всё это, ничего, кроме оскорблений в адрес своей семьи, я не получил. Настроение упало, как температура на улице, я отходил от ломбарда все дальше и дальше.