Белый индеец

Агнесс тоже хотела взять винтовку, но дикари схватили ее. Женщина пробовала кричать, но слышалось только тихое всхлипывание. Каменный нож рассек Агнесс горло, и хлынула кровь.

Один из воинов оскальпировал ее, другой наклонился, чтобы снять скальп с Тома.

— Не трогай его, сын мой, — резко приказал голубоглазый предводитель отряда. — Он видел, что на нас желтая и зеленая краски сенеков. Пусть расскажет об этом всем остальным. Пойдем скорее. Впереди еще много работы.

Гурон повиновался и скрылся в зарослях вместе с Золотым Орлом.

Дюжина воинов отлично справилась с заданием. Алан специально выбрал время для нападения, когда большинство колонистов находились в церкви.

В итоге два фермера были убиты, оба из луков, потому что гуронам было строго запрещено использовать огнестрельное оружие. В обоих домах женщин связали и заткнули им рот, но не ранили и оставили в живых, чтобы те могли рассказать о жестоких сенеках.

Потом Грамон поджег ферму, обитатели которой находились в церкви.

Тем не менее француз был немного раздосадован. Он хотел взять хотя бы одного пленника, ребенка, если бы подвернулся подходящий случай. Грамон привык выполнять задуманное до конца, но теперь, после поджога, нужно было как можно скорее уходить обратно в лес.

Грамон повел людей назад к реке, где в зарослях были спрятаны их каноэ, когда на пороге маленького домика увидел молодую женщину.

Дебора Элвин от ужаса не могла двинуться с места. И вдруг она закричала.

Алан де Грамон не раздумывал:

— Схватите женщину! Мы забираем ее с собой.

Исчезновение такой красивой блондинки, несомненно, вызовет гнев англичан. Дело сделано, и зерна вражды между колонистами и сенеки должны были принести отменные плоды. Оставалось только не дать раскрыться обману, который мог послужить причиной начала военных действий между французами и англичанами.

Полковник доверял подчиненным и, не оборачиваясь в сторону домика, направился к берегу.

Воины бросились к дому и влетели внутрь. Дебора даже не успела достать мушкет.

Она боролась, кусалась, царапалась и брыкалась, но стоило девушке закричать, как индеец сильно ударил ее по лицу. Дебора окаменела, потому что до сих пор никто не смел обращаться с ней подобным образом, и не успела опомниться, как во рту у нее оказался кляп, а колени и запястья были связаны ремнями из сыромятной кожи. Один из воинов перекинул Дебору через плечо, второй поджег дом, и оба побежали к поджидавшему их каноэ.

С другого каноэ прокричали приказ, обе лодки вышли на реку и двинулись вверх по течению.

Через некоторое время лодки пристали к западному берегу. Воины вытащили каноэ и разбили так, что ими уже нельзя было пользоваться. Дебора заметила, что индейцы вооружены металлическими ножами европейского производства, но пока не могла оценить важность своего наблюдения. — Один из воинов снова поднял ее, легко перекинул через плечо, и отряд скрылся в лесу.

Дебора с грустью думала о том, как жестоко ошибалась, надеясь, что колонистам удастся найти способ установить дружеские отношения с коренными жителями Северной Америки. Лицо девушки все еще горело от сильного удара, ремни больно врезались в колени и запястья, и Дебора, хотя и с опозданием, все же пришла к выводу, что тетушка Ида была права. Колонисты находились в Новом Свете в безопасности только тогда, когда силой сгоняли индейцев с их земель.

Вдали послышался сигнал тревоги, поданный из форта, но было уже слишком поздно.

Колонисты, стоявшие в церковном дворе, первыми прибежали в форт, где встретились с фермерами из отдаленных поселений. Люди сразу же принялись тушить горящие дома. Ополченцы по бревнышку разобрали руины, оставшиеся от домика Иды Элвин, но тела Деборы так и не нашли. Девушка пропала, скорее всего, ее захватили в плен.

Расспросили тех, кто видел индейцев, и все они в один голос повторяли одно и то же: лица воинов были желто-зеленого цвета.

Авдий Дженкинс первым высказал ужасную мысль, пришедшую в голову каждому, кто был знаком с индейцами.

— Нападавшие, — сказал он во время совещания в кабинете полковника в форте, — должно быть, сенеки.

— Не верю, — твердо возразил Эйб Томас.

— Почему? — спросил Эндрю Уилсон.

— Потому что Гонка, великий сахем, и все члены совета очень хорошо относились ко мне, да и ко всем нам. Великий сахем хочет, чтобы у нас были добрые отношения, и я не верю, что он задумывал такое, когда разговаривал со мной.

— Ты слишком наивен, Эйб, — презрительно заявил Джефри Уилсон. — Лично я не верю ни одному индейцу.

— А я верю! Сыновья великого сахема проводили меня сюда, и я готов поклясться на Библии преподобного отца Дженкинса, что они настоящие друзья.

— Не пойму, зачем сенекам нападать на нас, — заговорил Авдий. — Они постоянно присылают нам меха в качестве платы за оружие и хотят купить еще пуль и пороха, а может, и мушкетов. Не могу понять: для чего этот бессмысленный набег?

У него болело сердце за Дебору, теперь священник ясно понимал, что любит ее.

— Никогда не знаешь, что на уме у дикаря, — стоял на своем Джефри.