Белый якорь

У носа пенилась белая накипь, а за кормой тянулся длинный блестящий след…

Иностранец-командир выслушал доклад генерала Хва-лынского о готовящемся бунте с чисто британским хладнокровием.

Ни одна черта его обветренного, бритого лица не дрогнула.

Он бросил несколько отрывочных английских слов своему старшему помощнику.

— Олл райт, — отчеканил помощник, козырнул и ровным шагом вышел из кают-компании.

Наверху засвистел боцманский свисток.

Всю команду вызывали наверх.

На баке была выстроена иностранная команда «Грозного».

Капитан говорил им речь; отрывисто, точно выплевывая слова, он сообщает команде о готовящемся бунте. И призывает, приказывает им оказать должное сопротивление вооруженной рукой.

В стороне стоит генерал Хвалынский во главе группы офицеров.

Все впились глазами в ряды иностранных матросов, спешно собранных чуть не в последний момент перед отходом парохода.

И ждут, ждут…

Иностранная пароходная команда стоит молча, с нахмуренными лицами.

Капитан посмотрел на свою команду, как укротитель на зверей. И лицо его постепенно покрывается багровой краской, которая ползет по толстой шее и постепенно заливает все лицо.

Сзади командира выросли две бесстрастные фигуры помощников с револьверами в руках…

Напряженная тишина…

Только слышно, как мерно работает винт, да тяжелые волны бухают у борта транспорта.

Фронт дрогнул.

И вдруг все, как по команде, молча… разошлись.

Через минуту на палубе обширного бака остались капитан с двумя помощниками, генерал Хвалынский с группой офицеров и несколько боцманов с смущенными физиономиями.

Командир с багровым лицом повернулся к генералу Хвалынскому и сердито процедил по-английски:

— Это пассивное сопротивление… Проклятая больше-висткая пропаганда проникла и в наши ряды.

Генерал Хвалынский криво усмехнулся:

— Очевидно…

Командир высыпал целый град английских ругательств и бросил короткий приказ своим помощникам.

Помощники бросились к боцманам и быстро скрылись вместе с ними.

В кают-компании опять собрался совет уже под председательством командира транспорта.

Прибывшие помощники сообщили, что команда решила остаться нейтральной.

— Мы не желаем расстреливать русских солдат, — резюмировал решение их выборный, — но не хотим оказывать сопротивление командиру.

Матросы английского флота хорошо знали, чем пахнет для них неповиновение командиру на море.

И предпочли середину:

— Оставьте нас в покое.

В этом случае, по морским законам, их ждало лишь дисциплинарное взыскание.

Тогда решено было на совете организовать сопротивление своими силами.

Работа закипела.

VI Бунт

А в трюме, когда услышали боцманские свистки, решили, что на верху уже принимают меры.

На море было тихо. И незачем было «свистать всех наверх» для большой авральной работы.

Медлить было нельзя.

Среди группы смельчаков сразу выделился вожак.

Это был высокий молодой солдат в красной рубашке с возбужденным лицом.

— Ребята, — громко говорил он, — главное — не выдавай. Дружно. Как один — все.

Куда нас ведут как скотов? Туркам в кабалу?

Не хотим.

Кругом послышались взволнованные крики.

— Не хотим! Веди!

— Товарищи! — зазвенел голос вожака.

— Мы быстро справимся с офицерами. Ведь это пьяная слякоть! Иностранная команда нас не тронет… Слышите?.. Это уже я постарался… Они в стороне будут, ни за нас, ни за них… Верно!

От этой вести настроение сразу поднялось до градуса кипения.

— Веди!… Веди!!

Ревели сотни голосов. Все теснились к дверям, наглухо запертым и охраняемым снаружи взводом жандармов.

— Товарищи! — напрягая все силы голоса, кричал высокий солдат… — Слушайте последнюю команду: баб и детей не трогать, первым долгом генерала за борт, офицеров старших за ним — к чертовой матери… Младших вяжи, стреляй, если будут сопротивляться…

— Правильно!

— Всех к чертовой матери!

— Господа — одним миром мазаны!

Из хаоса голосов опять выделился звенящий металлом голос вожака.

— Товарищи! Помните: мы не разбойники, мы революционеры… Зря крови не лей, врагу пощады не давай… За мной…

Затрещали двери под напором мускулистых плеч.

Вся лавина возбужденных людей выкатилась из трюма.

Первые выстрелы последовали от взвода жандармов — их смяли в момент и тут же выбросили за борт.

Лавина ринулась на верхнюю палубу и здесь встретила полную, подозрительную тишину и пустоту.

На секунду остановились. И с диким криком рассыпались по широким коридорам офицерских помещений.

Сквозь крики, стоны и одиночные выстрелы вдруг выделился четкий ритм пулемета.

Одну секунду его покрыл бешеный рев людей.

На палубу вытащили нескольких офицеров с сорванными погонами, растерзанными мундирами.

В воздухе замелькало несколько бросаемых за борт фигур в мундирах…

И сквозь весь этот шум опять выделился четкий ритм пулемета, прерываемый стонами раненых…

В проходе широкого коридора стояла эта небольшая зловещая машина и ровно делала свое разрушительное дело. На корточках, за щитом около пулемета, сидел низенький артиллерийский офицер в очках и методично вертел ручку, направляя дуло во все проходы.

Два молодых офицера были у ленты.

Вся солдатская толпа ринулась из прохода на палубу, оставив кучу убитых и раненых.