Белый Дух

– Упаси Бог! Я в высшей степени довольна моей жизнью. – Она всплеснула сухонькими руками, туго обтянутыми чёрными рукавами. – Через какие-нибудь пять лет мне исполнится сто лет! Ждать осталось чуть-чуть, но что такое эти сто лет по сравнению с бездной моей памяти, которая дарит мне присутствие вечности!

– Рад за вас, Мария Константиновна. Хотите кофе? Тут за углом есть прелестное кафе.

– С удовольствием, Николай Яковлевич. Только надо одеться. Вы поухаживаете за мной? Я сама уже не очень справляюсь с шубой… Ох, совсем забыла. Взгляните, что я храню на теле.

Она осторожно потянула кожаный шнурок, скрывавшийся под высоким чёрным кружевным воротником, и извлекла крохотную деревянную фигурку женщины со сложенными над головой руками.

– Кельтский оберег, – констатировал Николай Яковлевич. – Из дремучих времён?

– Да, это носила Браннгхвен. Знаете, когда меня арестовали, у меня отобрали всё, пропала и эта вещица. Но уже после войны, пока я лечилась в больнице, этот амулет появился на моей тумбочке совершенно неожиданным образом. Представляете? Как вы думаете, это Ван Хель вернул мне его? – Она бережно спрятала оберег обратно под воротник.

– Очень может быть, даже скорее всего, – кивнул Николай Яковлевич. – Хель всегда славился своим пристрастием делать подарки такого рода.

– Скажите, профессор, а вы к Браннгхвен имели отношение?

– Косвенное, – Николай Яковлевич покачал головой, – но ваше появление на том отрезке времени доставило мне уйму неприятностей. Знаете, есть люди, которые всегда приносят осложнения, что бы они ни делали. Браннгхвен (старшая и младшая) были из числа таких людей. Ведь вы и в Германии едва не испортили мои планы.

– Да, Ван Хель говорил мне, только я не совсем поняла его тогда. Я не была готова принять всю ту информацию. Но в конце концов для вас всё сложилось хорошо?

Николай Яковлевич хитро прищурился:

– У меня всегда всё складывается хорошо. Просто иногда время отодвигает ожидаемый результат… Когда вы сошлись с Рейтером, мне пришлось кое-что перестроить в коридорах событий, поменять акценты, добавить кой-чего, учесть некоторые детали. И тогда всё, как нынче выражаются, срослось.

– А могло получиться иначе?

– Открою вам маленький секрет: всякий раз параллельно с одним развитием событий есть пара-тройка, а то и целый десяток других вариантов. Все они начинаются и заканчиваются в одних и тех же точках, но начинка у них разная, хотя по сути всё заканчивается вроде бы так же. Было ведь и другое протекание вашей жизни.

– Было? Неужели было и как-то по-другому?

– Да. Вы не пошли работать к Рейтеру, не попали в концентрационный лагерь, у вас не пробудилась память…

– Не представляю, как можно без всего этого, – покачала головой Мария Константиновна.

– И вы пришли сюда поглазеть на эти экспонаты и прошли мимо белого колчана, даже не остановившись возле него.

– Как печально, что где-то существую другая я.

– И не одна…

Мария сразу погрустнела.

– Послушайте, профессор, – сказала она после недолгой паузы, – а не могли бы вы ответить мне на некоторые вопросы, рассказать мне кое-что?

– Вам, Мария Константиновна, открою всё, что знаю. Редко случается, чтобы человек после встречи со мной добивался таких результатов, как вы. Вы понимаете, о чём я? Обычно люди всё-таки не верят, мало кто умеет осмыслить обрушившиеся на голову знания…

Они неторопливо пошли к выходу из зала. Возле колчана из шкуры белой выдры они задержались.

– А ведь это теперь и вправду просто колчан, а не священный свёрток. Он пуст, осталась только оболочка, – проговорил профессор. – Пожалуй, это даже к лучшему. Никому он теперь не нужен, никто больше не погибнет из-за него…

Николай Яковлевич бережно взял женщину под локоть, и они двинулись дальше. Мария легонько постукивала своей тростью об пол.

– Иногда, – задумчиво заговорила она, глядя в пространство перед собой, – в некоторых лицах мне чудятся знакомые черты. Я мучительно гадаю, не связаны ли эти люди с моими прошлыми жизнями. Вы-то наверняка в курсе. Подскажите же мне…

– С превеликим удовольствием…