Белый Дозор (под псевдонимом Алекс фон Готт)

Ты снова молча смотришь и пьешь
Мутный заоблачный свет.
Ты мне слова утешенья несешь,
А я жду, все жду твой ответ...
Ты мог бы стать моей удачей,
Но ты уходишь, тихо плача
И тайну неприглядную храня.
Ты – ложных снов моих создатель:
Ты был хранитель, стал – предатель:
Ведь ты тогда отрекся от меня.
Мой ангел,
Скажи, о чем же думал ты в этот день?
Мой ангел,
О чем ты думал в эти доли секунд?
Я понял —
Это была твоя месть
За то, что тебя я забывал
Слишком часто.
В твоих глазах – отблески слез
И острые иглы вины;
Сегодня ты мне в подарок принес
Легкий призрак весны...
Ты мне плеснул в лицо весельем,
И я глотнул надежды зелье,
Себе, осмелясь, что-то обещать.
Ты ветерком звенел весенним,
А я молился о спасении
Всех тех, кого не думал я прощать.
Мой ангел,
Скажи, о чем же думал ты в этот день?
Мой ангел,
О чем ты думал в эти доли секунд?
Я понял —
Это была твоя месть
За то, что тебя я любил
Слишком мало.
Хранитель мой, я прощаю тебя,
Лети – к свободе распахнута дверь!
Я столько лет ненавидел, любя —
Прими же прощенье теперь!
Мне умирать совсем не больно:
Я прожил жизнь – с меня довольно! —
Мне стала смерть угрозою пустой...
Мне умирать совсем не страшно,
И мне плевать с высокой башни
На то, что завтра сделают со мной.
Мой ангел,
Скажи, о чем же думал ты в этот день?
Мой ангел,
О чем ты думал в эти доли секунд?
Я понял —
Это была твоя месть
За то, что я вспомнил тебя
Слишком поздно.

«Как чудесно. И грустно. Так может петь человек, который пережил страшное разочарование, много страдал и всё из-за того, что любовь его была отвергнута или с ней случилось что-то. Трагедия одинокого сердца? Быть может... – печально рассуждал Лёша. – Но как близки мне эти слова. Я все время виню себя в смерти Марины, и конечно же, это я, только я виноват во всем. Как же, однако, причудливо всё сложилось: работа над препаратом, цепочка событий, которая привела меня сюда, в этот вроде бы сказочный, но настолько реальный мир, что я уже сам себе начинаю казаться небылицей: жалкий калека, которому всего-то и осталось, что смотреть и слушать...»

– Смотреть и слушать, Родимир – это уже немало, поверь мне, – сказал, не поворачивая головы, Вышата, который сидел рядом. – Да и ненадолго это. Завтра, к этому времени или раньше, лишний раз убедишься в том, насколько всё бывает изменчиво.

– Вы умеете читать мысли? – почти без удивления спросил Лёша. – Вы всемогущий...

– Умею ли я читать мысли? Нет. Скажем так, пожалуй, нет. Без нужды никогда этим не занимался. Не нужно обладать способностью видеть в чужих головах, когда мне и так ясен твой настрой. Тебе больно, душе твоей бесконечно тяжело, а Боригнев спел совсем не ту песню, которая была бы сейчас нужна тебе. Но ведь ничего не бывает просто так, ты и сам это знаешь. Спи, Родимир. Вечер кончается, солнце село, и никто из смертных не может знать, каким оно придет к нам завтра. Спи. Впереди у тебя самая темная ночь, а она, как известно, бывает только перед рассветом.

3

Утро выдалось сказочно прекрасным, прозрачным и чистым. Даже бурная Рогнеда была еще в полудреме, едва начав расправлять свои могучие мускулы, чтобы вскоре вновь загреметь в полную силу, наполняя ущелье шумом городского проспекта.