Белый Дозор (под псевдонимом Алекс фон Готт)

– Всему свое время, – уклончиво произнес Вышата. – Скажи, зачем тебе знать подробности? Чем это поможет тебе в твоем положении? Лишние волнения, переживания только ухудшат твое здоровье. Знаешь, я тебе честно признаюсь, я не могу лгать, и мне действительно известны кое-какие подробности всего, что случилось. Известно даже, по чьей вине, пусть и косвенной, это произошло, но не проси меня ничего рассказывать. Я не стану этого делать ни в коем случае.

– Это жестоко, – простонал Лёша. – Скажите, по-крайней мере, что с моей матерью? Она жива или...

– А вот этого я действительно не знаю, – честно признался Вышата, – поверь мне. Но ты сможешь узнать о ее участи, когда мы доберемся до Белого Города, правда, это будет еще очень нескоро. Вытерпишь?

– Придется, – невесело произнес Лёша, – что еще остается делать овощу, вроде меня?

– Ну, будет тебе, будет, – успокоительно пробормотал Вышата и, порывшись в складках одежды, что-то вытащил. – Вот возьми-ка, подержи во рту, – он протянул Алексею нечто наподобие кусочка смолы. – Пожуй, не бойся. Это вроде мятной жевательной резинки, только моя успокаивает и укрепляет нервную систему.

– Это что? Древесная смола? – подозрительно косясь на вытянутую руку Вышаты, спросил Лёша.

– Вот еще! Стал бы я тебя смолой потчевать. Это, родной ты мой, луговой мед. Наш мед. Он особенный, не такой, как ваш.

– А что вы всё время говорите «наш», «ваш»? Вы не в России, что ли, живете? – не вытерпел Алексей.

– Нет, не в России, – улыбнулся Вышата. – Я на Руси живу, сколько себя помню. Русью эта земля зовется, а еще раньше звалась по-другому.

– Тогда понятно, – Лёша принялся жевать мед и воскликнул: – Ну и вкуснотища! Никогда ничего подобного не ел прежде!

– Пчелки наши. Только в Беловодье и остались, – пояснил Вышата. Они совсем такие же, как тысячу лет назад. Никаких мутаций, никакого вырождения. Чистая порода. Ну что, полегчало на душе?

Лёша с удивлением заметил, что все его тревоги вдруг исчезли, словно кто-то защитил его от всех волнений непроницаемой преградой. В голове прояснилось, мозг заработал, как прежде: четко и остро, настроение стало просто замечательным, и в душу проник солнечный луч, отогрел ее, растопив ледяной панцирь, намерзший за время пребывания неподалеку от Навьего мира. Лёша вздрогнул, вспомнив, как там холодно, но в следующий момент уже позабыл обо всем этом. Он весело поглядывал на небо, на зеленые, стрельчатые своды леса. И как же ему захотелось хотя бы немного приподняться, посмотреть по сторонам! Вышата, внимательно за ним наблюдавший, всё понял без слов, успокоил:

– Мы теперь далеко от разных ужасов, так что появилось немного времени, и я сказал ребятам, чтобы соорудили вам наклонные носилки. И им нести удобней, на плечах, чтобы руки не оттягивало, и вам интересно: по сторонам можно смотреть. Места впереди дивные, – он прикрыл глаза от удовольствия. – Что ни вид, то картина Шишкина, али еще какого живописца маститого.

– Откуда здесь такой высокий лес? Да и Солнце... Оно как будто даже припекает? – удивленно спросил Лёша. – Здесь же Якутия, а значит, вечная мерзлота. Разве мыслимо, чтобы на мерзлоте росли деревья такой высоты? Прямо какая-то Земля Санникова получается, – пошутил он.

– То ли еще будет, брат Родимир. Что этот лес? Так... Он лишь предтеча страны, в которую мы направляемся.

– Страны? Мы переходим государственную границу? – встрепенулся Алексей. – Этого еще не хватало! Нарушитель со сломанным позвоночником, нарушитель поневоле!

– Да нет же, – досадливо поморщился Вышата. – Ты сам всё увидишь, скоро начнем спуск к Вратам Перехода, вот тогда я тебе всё и объясню, чтобы наглядно вышло. А сейчас полежи немного. Слышишь, стучат топоры? То ратники мастерят для тебя королевский трон. Запасись терпением. Обещаю тебе самое сильное впечатление за всю твою жизнь.

...Вскоре для Виктора и Лёши были готовы наклонные носилки. Раненых осторожно переложили на них. Вышата взмахнул рукой, словно дирижер перед оркестром, и вновь зазмеилась под ногами тропа, замелькали на траве солнечные зайчики, запела вода в ручьях. Всё в этом лесу дышало жизнью, словно и не Якутия это была, с ее лютыми холодами и минусовыми рекордами температуры, а среднерусская полоса в весеннее время, когда пробуждается от зимнего сна природа и каждый росток тянется к Солнцу. Алексей ничем не мог объяснить это самое что ни на есть настоящее чудо и вынужден был согласиться с Вышатой – впечатление и впрямь складывалось небывалое. А уж когда тропа внезапно оборвалась и Лёша увидел впереди край большой воронки, уходящей в глубь земли на многие сотни метров, то он и вовсе утратил дар речи.

– Врата, – коротко прокомментировал Боригнев, державший на своем плече одну из ручек Лёшиного «паланкина», – теперь станем спускаться. Можешь поспать, это довольно долго и не очень интересно.

– Да какое там спать! У меня сейчас начнется раздвоение личности на прагматика и ребенка, который когда-то верил в сказки, – вырвалось у Лёши.