Белые цветы

И он сошел с крыльца. Но уже через несколько шагов перестал видеть дом и потерял направление. Закрыв лицо рукавицей, он сделал было еще несколько шагов, но ветер сбил его с ног. Нет, он не позволит восторжествовать злому врагу! В каких-нибудь ста шагах больница, чуть подальше — корпуса строящегося гигантского завода. Чего бояться? Но ветер прижал его к какому-то забору. Холод уже начал ощупывать тело ледяными пальцами. Мансур понял всем существом — ему ни в коем случае нельзя отрываться от забора. А то замерзнешь, погибнешь. Цепляясь за изгородь, шаг за шагом продвигался вперед, нащупывая вход в дом.

Он с головы до ног был засыпан снегом, когда на крыльце его встретила крайне встревоженная, с фонарем в руках, одетая в доху Ильмира.

— Ты с ума сошел! — испуганно закричала она. — Разве можно выходить из дома в такой буран! Это тебе не улица Баумана в Казани. Смотри, у тебя побелели нос и щеки. Отморозил ведь!

Тут же, на крыльце, они оба долго оттирали снегом обмороженное лицо Мансура. Наконец, усталые, зашли в комнату. Мансур почувствовал, что у него горят щеки и нос. Потом к нему вернулось прежнее странное чувство озорства, бесшабашности, желание повеселиться.

— А ведь здесь хорошо! — воскликнул он и в первый раз со дня отъезда из Казани широко улыбнулся. Затем включил радиолу и подошел к притихшей Ильмире. — Давай потанцуем, Ильмирочка!

И они, даже не сняв верхнюю тяжелую одежду, принялись танцевать.

А наутро поступила радиограмма. Несчастный случай, Прочно требуется хирург.

— Где этот поселок? — спросил Мансур у Ильмиры, разглядывая карту.

— Да совсем рядом. Чуть к северу от нас.

— Вот так рядом! — воскликнул Мансур. — До него самое меньшее пятьсот километров.

— Ну и что ж? — улыбнулась Ильмира. Настоящий мужской размах. — Ей нельзя было отказать в самообладании и смелости.

— Не сообщили даже, что за несчастье, — беспокойно ворчал Мансур.

— Хирург должен быть готов к любой неожиданности, — уже серьезно сказала Ильмира. И, немного подумав, должно быть усомнившись в Мансуре, добавила: Я полечу с тобой. — Но, чтобы не ущемлять его самолюбия, сейчас же пояснила: — Я давно туда собиралась. Очень кстати пришлось.

На аэродроме синоптики сказали им:

— Ожидается буря, может, переждете?

— Там несчастье. Нужна срочная помощь, — ответил Мансур.

Под крыльями самолета раскинулось бескрайнее белое море снега. Не видно ни единого черного пятнышка. Ильмира сидит молча, уткнув нос в воротник шубы. На голове у нее тоже меховая шапка. Она напоминала Мансуру бухарскую кошку, когда-то жившую в доме Тагировых. У Ильмиры закрыты глаза; она то ли дремлет, то ли просто задумалась. О чем она может думать? Как она в действительности относится к Мансуру? Если бы нашлись охотники до сплетен, наболтали бы всякое о их отношениях. Живут в одной комнате, но, кажется, Ильмира совсем не намерена броситься в объятия Мансура. И это не тревожит, не раздражает его.

Мансур взглянул на часы. Минут через десять — пятнадцать должны прибыть на место. Теперь небо ясное, самолет летит ровно, буря; очевидно, ушла в сторону. Но Мансур еще не знал Севера. Не прошло и пяти — десяти минут, как небо опять потемнело, самолет снова закачало. Ильмира продолжала сидеть спокойно. Должно быть, почувствовав на себе взгляд Мансура, повернула к нему голову. «Трусишь, парень?» — казалось, говорил ее озорной взгляд.

Что было потом — трудно передать. Самолет вдруг обо что-то ударился, подпрыгнул, опять ударился. В ту же секунду стало темно, мотор заглох, и… послышался стон.

Мансур быстро засветил карманный фонарик. Луч света упал на побелевшее лицо Ильмиры.

— Ты жива?

— А ты?

Теперь Мансур направил луч в кабину летчика. У пилота руки лежали на штурвале, а голова свесилась набок. Мансур пробрался к нему.

— Мы близко… Держитесь севера… Вон там ракетница… я радиро… — это все, что успел сказать пилот, перед тем как потерять сознание.

К чести Мансура, он совсем не растерялся. Вдвоем они быстро перевязали раненого, кое-как вынесли из самолета, уложили на волокушу. Мансур пустил в небо несколько ракет. Но в разбушевавшейся метели ракеты вспыхивали всего на секунду и сразу гасли.

Тащить волокушу было очень тяжело. А главное — приходилось продвигаться наугад. Они очень скоро начали выбиваться из сил. Ильмира устала первая, все чаще отставала. Мансур израсходовал последнюю ракету. А ветер все усиливался… Пилот говорил, что поселок где-то близко, но не было видно ни огонька. Правильно ли они идут? Ведь здесь нет того спасительного забора, за который держался Мансур, когда впервые захотел сразиться с северным ураганом и чуть не замерз у порога дома.

— Нельзя останавливаться! — изо всех сил кричал Ильмире Мансур. Схватил ее за плечи, сильно встряхнул. — Ильмира! Слышишь? Нельзя останавливаться. Соберись с силами!

Таща волокушу, согнувшись в три погибели и часто отдыхая, они шли минут десять — двадцать. Когда Ильмира свалилась, Мансур снял с нее лямку.

— Держись за меня! Идем! — Сделали еще сотню шагов. И тут сквозь метель замелькали огоньки.