Белые степи

Поселились они в двухэтажном деревянном доме по улице Косоротова. Когда Салима еще девочкой по поручениям отца приезжала в город, часто проходила мимо этих домов к рынку. Тогда она и подумать не могла, что когда-то будет здесь жить. В этом доме в основном жило районное начальство. Он стоял в стороне от городских каменных строений, его окружал уютный сад, где хозяйки сажали овощи и зелень, и потому летом через распахнутые окна в квартиры заходили и властвовали навязчивые запахи укропа и петрушки. Перед домом у калитки была коновязь – для лошадей с пролетками начальства, и потому к запахам зелени еще добавлялись запахи сена и конского навоза.

Здесь семья выросла, Салима уже стала матерью четверых дочерей. Ислам очень любил их, старался делать все, чтобы они ни в чем не нуждались. Жизнь шла хоть и трудная, но в согласии и в маленьких радостях.

Ислама, как активного сельского корреспондента, взяли на работу в редакцию районной газеты «Сталинец». Сначала простым наборщиком в типографии, затем корректором в редакции, и постепенно он стал ответственным секретарем.

Но в один из темных, дождливых осенних вечеров Ислам вовремя не вернулся домой. Уже давно остыл ужин, дети, всегда радостно и возбужденно ожидавшие отца чуть ли не у самого порога, устали и хотели спать. Даже если у них на работе случался аврал или какое-либо мероприятие, муж звонил соседям, предупреждал. Или если встречались за спиртным с друзьями, то он старался их привести к себе, чтоб Салима не беспокоилась из-за его долгого отсутствия. А тут все возможные сроки вышли, прозвучал заводской гудок, извещая о конце вечерней смены…

Салима вся тряслась от волнения: мало ли что могло произойти в темных улочках, полных хулиганья. Дерзкий и смелый нравом Ислам никогда не мог пройти мимо несправедливости или просто проглотить обидные слова, брошенные ему кем-либо. Это могло навлечь на него беду. И когда, уже подумывая о том, что оставит детей у соседей и пойдет в сторону редакции, стала одевать их, в дверь постучали.

С замиранием сердца она открыла. За дверью стоял сотрудник редакции. У нее все опустилось.

– Что случилось? Где Ислам? – еле выдавила она.

– Салима-апай, меня послали сказать вам, что сегодня Ислам-агай не придет домой…

– ???

– Его забрали в районный отдел КГБ. В номере, который он выпускал, что-то они нашли и забрали, чтобы выяснить. Вы не переживайте. Мы вас будем держать в курсе…

Потемнело перед ее глазами. Хоть давно Сталина не было в живых, но дух того времени, когда по ночам по городу разъезжал единственный черный воронок, был еще крепок. Всю ночь Салима не могла сомкнуть глаз – вдруг он пропадет в этих застенках так же, как пропали многие знакомые и друзья отца. Что она будет делать с детьми, куда подастся? Как их вырастит? Хоть и гнала она эти мысли прочь, но темная, мрачная ночь, не стихающий шум сильного дождя за окном, порывы ветра, раскачивающие фонари, и от этого тревожно скачущие тени деревьев по стенам, бессонница давали о себе знать – ей становилось все страшнее и страшнее. Ведь нет ничего мрачнее ночных беспокойных раздумий, ночь утраивает все страхи. Лишь под утро она забылась в тревожной дремоте.

Наступило утро, начался томительный, в тревожном ожидании день. Казалось, что часы растянулись до размеров суток. Салима не сводила глаз с окон, чутко прислушивалась к топоту ног на гулкой деревянной лестнице.

Ислам, весь посеревший, с ввалившимися глазами, помятый, пришел лишь к вечеру. Несмотря на усталость, он обнял, потискал, расцеловал всех дочерей, которые верещали от радости, взахлеб наперебой рассказывая свои детские новости. Затем, молча поужинав, раскуривая одну папиросу за другой, стал рассказывать:

– Думал все, Салима, попался я, не увижу вас больше…

– Что случилось-то? Когда сообщили, что ты в КГБ, я чуть с ума не сошла…

– Да глупость, привычка дурацкая! Представляешь, в типографии отлили новое клише для шапки газеты, а старое лежало на подоконнике, где мы курим. Его должны были сдать на переплавку, но почему-то не успели. Я машинально, ни о чем не думая, за разговором взял и нацарапал гвоздем на старом клише свою фамилию. Свинец же мягкий и слой краски еще толстый. На темном фоне моя фамилия смотрелась очень красиво. Прямо светилась! Вот и поплатился за это!

– Как! Просто за нацарапанную фамилию!?