Белые сны

И три «заграничных» интервью. Сначала мне отвечает радист австралийской станции Моусон Аллан Мор: «По порядку на ваши вопросы. Погода облачная. Температура плюс два. Нас зимовало двадцать шесть человек. Один недавно неожиданно умер. Самая важная новость сегодня – ваш самолет. Он уже приземлился. В Моусоне заправка горючим. Мы были очень взволнованы встречей. Настроение зимовщиков держалось на высоте весь год. Сейчас поднимается выше, потому что скоро домой. Нашего начальника экспедиции зовут Раймонд Макмагон. Ему двадцать семь лет. Сейчас он руководит походом на Шельфовый ледник. В поход ушли на тракторах и собачьих упряжках. Готовимся к Новому году. Проводим уборку. Чистим, красим. Можно ли задать вопрос? Очень интересуемся: когда „Обь“ зайдет к нам в Моусон? Аллан Мор».

Ответ американцев с Мак-Мёрдо: «Самое большое событие года: на островах Палмера открыли новую станцию. Вчера к нам в Антарктиду прилетели духовные лица: кардинал Спеллман, главный священник американского флота Флойдт Дрейт, архиепископ Нью-Йорка Франсис».

Ответ радиста французской Дюмон-Д’Юрвиль: «Пришел корабль „Тала Дан“. Что может быть лучше! Укладываем чемоданы. Привет!»

Австралийская станция Макуори: «…биолог Томас Крис неделю назад метил животных и подвергся нападению тюленя. Получил раны в голову. Наложили пятнадцать швов. Через два дня Томас снова метил тюленей, он был похож на джентльмена, который участвовал в большой потасовке. Представьте, встретил того самого драчуна. На этот раз тюлень нырнул в полынью с номером. В кают-компанию принесли елку, украшаем общими силами. Будет прекрасный рождественский ужин. Для полной радости не хватает наших любимых. Начальник станции Нанн».

За полдня по радио удалось «обойти» все станции, с которыми Мирный держит радиосвязь. Две тысячи, три тысячи километров… Но радисты могут и не такое. Дня четыре назад я задержался у них допоздна. Зовут в рубку.

– Хочешь в Москве с кем-нибудь говорить?

– Что?

– С Москвой, с Москвой!..

Наушники. В руках микрофон. В Москве набирают квартирный номер. Заспанный голос:

– Алло!.. Да, квартира… Что?! Ты же в Антарктиде… Из Антарктиды?! Ну, брось разыгрывать…

Нас с другом разделяют пятнадцать тысяч километров. Но я слышу все интонации его голоса. Разве это не чудо?!

Пингвины

Они живут рядом. В любой час можно спуститься с обрыва на морской лед, и вот они – целое государство. Совершенно не боязливы. Пингвины не знают коварства людей и подпускают вплотную. Ходишь по всей колонии – никакого волнения. И если, совсем уже обнаглев, тянешь руку погладить – пингвин может клюнуть. И больно.

Всего пингвинов семнадцать видов. У Мирного живут большие и важные императорские пингвины, а также их родственники – суетливые несерьезные пингвины Адели. Адели на зиму (в апреле) удаляются к северу. И, подобно грачам в наших краях, приносят в Антарктиду весну. Это бывает в ноябре.

Потешные птицы не очень похожи на птиц. Природа проявила бездну изобретательности, чтобы приспособить антарктических аборигенов к жизни на льду. В облике и повадках пингвинов много смешных человеческих черточек. Чёрный фрак, ослепительно белая сорочка, величественная осанка и неторопливая, вразвалку, походка делают императорских пингвинов похожими на метрдотелей дорогих ресторанов. Наблюдать пингвинов ни с чем не сравнимое удовольствие. Приходишь утром, уходишь вечером. Снимаешь одну, две, шесть пленок. Снимаешь, пока не останется ни одного кадра. Кинооператор Кочетков лет семь назад поставил даже палатку рядом с этой колонией птиц. И снимал, снимал… Получился хороший фильм. Я смотрел его несколько раз. И, признаюсь, пингвины в первую очередь заронили интерес к Антарктиде.

В который раз направляемся в гости к пингвинам. Сегодня от ветра они схоронились за старым, покрытым снежной глазурью айсбергом. Километра за два слышим смутные звуки – не то лягушки, не то гусиная стая. Ветер доносит непарфюмерные запахи птичьих будней. А вот и первый представитель державы. Спит или мертвый? Лежит, уткнувшись головой в снег. У самых ног вскочил, растерянно огляделся, но, поняв – ничего ему не грозит, сразу становится важным.

Теперь двое. Полная неподвижность. Чуть-чуть касаются грудью. Клювы подняты кверху. Это любовь. Как все влюбленные, не замечают ни шума шагов, ни крика поморников. Убеждаемся позже: могут стоять и час, и два. А колония сородичей живет в это время по своим правилам и законам.

Лето. Почти все взрослое население отправилось к морю. Это недалеко – сутки пешего перехода на север. В воде пингвины резвятся и кормятся – ловко хватают рыбешку и маленьких осьминогов. Правда, глядеть надо в оба, иначе и сам попадешь в зубы морскому леопарду или киту-косатке. В колонии остались только няньки и дети. Ростом дети уже с родителей. Но одеты иначе. Нарядного фрака и белой рубашки пока что нет – бурый пух. Не очень красиво, зато тепло.