Белые сны

Андрею тридцать три года. Большой рост. Большой лоб. Глаза черные, быстрые. Говорит тоже быстро. Кандидат географических наук. Имеет труды. Руки в мозолях и ссадинах – умеет многое делать руками, два года назад поставил дом в Подмосковье. Увлечение – спорт. Студентом бегал сто метров со временем, близким к московским рекордам. Плавает под водой. Первым из наших аквалангистов ходил по дну Тихого океана близ острова Сахалин. Подтрунивает над отцом-академиком, который для развлечения чинит часы. Сам тоже имеет слабость: во всех походах возит с собой книги Ильфа и Петрова, «полного Пушкина» и «полного Шекспира» на английском. На книгах собраны автографы многих антарктических станций. Книги эти побывали на Полюсе недоступности, на Востоке, в Мак-Мёрдо, на Южном полюсе.

На этот раз Андрей добирался в Антарктиду на самолете. Всю дорогу много работал. В самолете помогал объясняться с радистами чужих аэродромов. На остановках был переводчиком во всех беседах и на пресс-конференциях. Это его четвертое путешествие в Антарктиду. Первое было в самую первую экспедицию. Ему исполнилось тогда двадцать четыре. После Московского университета изучал образование гор и русл рек. Готовилась экспедиция – его спросили: «Поедешь?» Он думал одну секунду: «Поеду!»

Сейчас с улыбкой вспоминает первую экспедицию: «Никто толком не знал, что это за земля Антарктида. Считалось: нужны там очень разносторонние люди. Срочно пришлось освоить профессии водителя, радиста, переводчика, кинооператора, взрывника. На пяти грузовиках поехали за взрывчаткой. Склад находился в бывшем лесном монастыре под Владимиром. Остановились около речки. „Почему нет моста?“ – „А тут недавно почему-то машина разорвалась. В щепки…“ Переглянулись. Пошли в объезд к другому мосту.

Была и смешная история. Для Антарктиды сделали образцы специальной одежды. Дали попробовать – удобна ли? Я как раз ехал проверить прибор в термокамере. Решил – заодно проверю, хорошо ли греет костюм. Залез. Температуру попросил поставить морозную, градусов в шестьдесят… Выдержал. Но вылез – зуб на зуб не попадает. Шум поднял: «Что за одежда такая!» Модельеры всплеснули руками: «Это ж не настоящая, это только макет…»»

Так было при первых сборах. Теперь – в четвертый раз Антарктида.

«Меня спрашивают, почему я снова и снова возвращаюсь в Антарктиду? Прежде всего потому, что мне там нравится. Я люблю эти бесконечные пространства, покрытые застругами снега, высокие пики, величественные ледники.

Я люблю слушать грохот тракторных гусениц, гул вертолетов, крики и возгласы людей, возящихся с оборудованием и транспортными машинами. Люблю и завывание ездовых лаек, которые еще нужны для спасательных партий.

Я люблю это все как символ торжества жизни над безжизненной страной. Люблю хриплые крики поморников, люблю потешных пингвинов, тюленей, сопящих у своих отдушин, круглые спины китов. Больше всего, пожалуй, я люблю сознание вызова, брошенного природе, потому что Антарктида требует суровой игры».

Так сказал знаменитый полярник старшего поколения – американский адмирал Бэрд. Андрей нашел бы, наверно, другие слова для ответа. Но смысл их, пожалуй, был бы таким же.

За плечами Андрея четыре дальних похода в глубь Антарктиды. Два из них делают славным каждое имя участников. 1958 год – поход к Южному полюсу. К Южному полюсу норвежцы, американцы и англичане шли короткой дорогой от моря Росса. Путь «Харьковчанок» из Мирного был в два раза длиннее. Две тысячи семьсот километров пути и непрерывной работы.

«Водителей не хватало. За рычаги вездеходов садились ученые. На застругах машину швыряло сильнее, чем лодку в штормовую погоду. Сыпучий снег. Скорость – пять километров в час. В день – сорок километров. Через каждый час остановка: взрывами мерили толщину ледника, делали магнитные съемки. Мерили температуру, давление, ветер. Характер застругов, облачность, возвышение ледника – все помечалось на картах и в дневниках. Шли по компасу. Временами машины терялись. Хватились однажды: нет Вадима Панова. Назад по следам. В двадцати километрах нашли…

Ровно три месяца шли «Харьковчанки» к Южному полюсу… Десять часов вечера. Американцы не ждали гостей – в последние сутки по твердому снегу мы отмахали сто пятьдесят километров. Выходим. Бочки грудой лежат, над снегом дымок. Спустились в тоннель. Дома под общей крышей. Ни одного человека. Слышно музыку. Открываем дверь и попадаем под луч прожектора – американцы смотрели кино. Если б вошли привидения, был бы тот же эффект: четверть минуты немая сцена, и взрыв ликования…