Белые раджи

Подобно лесному пожару, восстание разгорается лишь в том случае, если оно подготовлено обстоятельствами. Правительство Вайнера создало среди туземного населения искусственную иерархию, которую использовало для того, чтобы местные вожди непосредственно и детально надзирали за каждым ламаном. Это позволяло радже осуществлять систему контроля и вместе с тем политику попустительства. Кроме того, в связи с кризисом вводились новые налоги на продукты джунглей: мед, воск, дикий латекс, камфару, ротанговую пальму и иллиповый орех, продажа которых обеспечивала прежде средства к существованию для многих семей. В то же время учреждение Лесного департамента, разделившего тропические джунгли на заповедники, где запрещалось охотиться, собирать урожай и корчевать деревья, резко снизило уровень жизни. Множество принятых ранее декретов внезапно стали невыполнимыми, и когда старый налог на двери - с самого основания раджа каждая семья должна была ежегодно платить за них один доллар - распространился на занимаемые вдовами и сиротами комнаты в ламине, изумлению не было предела. Что все это значит? Почему меняется дедовский уклад? Кто даст ответ?.. В небольшом матангском бунгало уже двадцать лет пылился обмотанный пурпурным шарфом и повешенный на рога косули solar-topee, к которому никто не смел прикасаться. В давние времена постоянно терявший свой глаз старый раджа споро управлялся с делами. Однако нынешний раджа Саравака был белым человеком-невидимкой.

Пока гости рани танцевали румбу, джунгли роптали. Люди договаривались между собой и сплачивались вокруг вождя, который появлялся в прибрежных энтебайских деревнях, призывая к мятежу. Его звали Асун, он пользовался определенным авторитетом и, по древнему обычаю отрабатывая угрозы, оттачивая оскорбления и бурно жестикулируя, сумел создать себе воинственный образ. Местное предание приписывало ему магические способности - довольно сомнительная гипотеза, если сравнить его, скажем, с Рентапом. Вероятно, в отличие от последнего, Асун никогда не был абсолютным владыкой, а оставался лишь горластым вожаком, способным повести за собой людей. Очаги восстания вспыхнули лишь в довольно ограниченном числе ламинов, а множество других придерживались выжидательной политики и лавировали, дабы избежать мщения Асуна.

Когда Асуна вызвал к себе районный чиновник по особым поручениям, главарь велел сказать, что будет вести переговоры только с Белым раджей. Вайнеру пришлось пожертвовать поездкой в Лондон и отправиться в Энтебаи. Он злился на Асуна и на самого себя.

Встреча состоялась в грязной деревушке Нанга-Мунус, где в лужах барахтались утки и свиньи. Пока раджа, Бертран и несколько офицеров ждали в доме местного вождя, Асун передал, что ему нездоровится. Наконец с наступлением темноты он согласился прийти в сопровождении небольшой свиты. Вайнер с любопытством смотрел на этого человека среднего роста, с неприметным лицом.

— Необъяснимый успех... Как у Греты Гарбо...

Тем временем Асун уселся в тени колонны и, не дожидаясь, пока ему дадут слово, угрожающим тоном обратился к собранию. Больные, разумеется, не говорят столь зычным голосом, а когда от них требуют подчинения, не ответствуют таким потоком брани чиновнику по особым поручениям. Вайнер позволил вождю высказаться, а затем, в свою очередь взяв слово, доказал мятежнику, что тот проиграл всухую, полностью дискредитировав себя в глазах приспешников. Раджа говорил громко и спокойно, не спеша и не горячась. Асун тревожно засуетился, послышался шорох соломы, шелест ткани и жаркие вздохи. Вайнер сделал паузу, давая вождю время для ответа, но тот молчал, тихонько пофыркивая. Тогда Вайнер продолжил: до тех пор, пока правительство не вынесет решения по его делу, Асун может оставаться на свободе, но лучше ему явиться в Сибу с повинной.

В ожидании ответа белый раджа и его офицеры всю ночь пили чай с таким видом, будто Асуна здесь нет. Вождь молчал. На рассвете он встал, вышел из ламина и исчез в лесном тумане. Никто из сообщников за ним не последовал: по слухам, сконфуженные и смущенные, они ушли позже.

Однако ситуация так и не разрешилась: Асун и его люди по-прежнему вели себя, словно опустошающие все на своем пути завоеватели, но затем большинство из них были взяты в плен. Однажды Асун то ли сдался, то ли был пойман при невыясненных обстоятельствах. После суда его сначала выслали в Лунду, где он прожил в относительной свободе целый год, а затем ему разрешили поселиться на левом берегу Кучинга. То был простой и логичный способ контроля за его действиями, так как в лагере у подножия форта Маргарита под жестким надзором уже проживала небольшая колония бывших мятежников.