Белые одежды. Не хлебом единым

Назавтра, в десять часов, он шел по дугообразному коридору на втором этаже шестьдесят второго дома. Шел и оглядывался — не мог привыкнуть к плавным округлостям этих стен, поворачивающих то в одну сторону, то в другую. Хотя видел их уже не в первый раз. Был он строг и подтянут, «сэр Пэрси» был застегнут на одну пуговицу, новый темно-малиновый, почти черный, галстук был куплен недавно в Москве, на его глубоком, ночном фоне мерцали редко разбросанные далекие кошачьи глаза. Галстук был не затянут, а полураспущен — собственное изобретение его хозяина. Федор Иванович чувствовал, что генерал Ассикритов, в душе ревнивый модник, обязательно и не раз посмотрит на этот галстук и будет на всю жизнь задет свободной и независимой, демократической мягкостью его узла. Он страстно захочет знать секрет, но амбиция не позволит поинтересоваться. Таков он был, Федор Иванович. На этом случае с галстуком мы можем видеть, что душа его иногда шла впереди рассудка и могла заглядывать в такие места, которые не поддаются прямому исследованию ума. И по этому сверхтонкому ходу он слегка уже проник во внутренний конус генерала и даже немного хозяйничал там.

На пропуске был указан номер двери — 432. Федор Иванович нашел эту дверь, постучался и открыл. За дверью оказалась маленькая тусклая комната, отравленная сильным и кислым — вчерашним — табачным духом. Треть ее занимал грязновато-бледный письменный стол. Из-за него поднялся невысокий, немного грузный мужчина с усталым, слегка отекшим лицом. На нем был заношенный коричневый костюм. Несвежий сизый галстук свернулся трубкой.

— Садитесь, пожалуйста… Дежкин, — сказал он, взяв у Федора Ивановича пропуск и паспорт.

Он долго листал дело в папке из коричневого с розовым прессованного картона. «Цвет женского загара! — осенило Федора Ивановича. — Цвет новой картошки!» Дело было толщиной в палец, несколько страниц были заложены длинными полосками бумаги. «Следователь», — подумал Федор Иванович. Сняв трубку телефона, следователь сказал в нее несколько негромких слов. Федор Иванович не расслышал их, он сильно волновался. Вытащив из-под папки лист бумаги, следователь пробежал его глазами. «План допроса», — сообразил Федор Иванович. Освежив в памяти продуманную схему и порядок постановки вопросов, следователь как бы ожил, стал бодрее. Положил лист под дело, соединил обе руки в один трубчатый кулак и стал дуть в эту трубу, при этом постукивая ногтем по зубам, обдумывая первый вопрос.

— Я вас вызвал, как вы, наверно, догадываетесь…

Тут открылась дверь и молча вошла молодая женщина с большим блокнотом и горстью отточенных карандашей в кулачке. Молча села в углу, стала что-то писать. «Стенографистка», — догадался Федор Иванович.

— Прошу последовательно и откровенно рассказать все, что вам известно о деятельности в вашем институте тайной группы вейсманистов-морганистов и о ее связях с представителями зарубежной реакции.

— Мне ничего об этом не известно.

Следователь сделал знак стенографистке, и карандаш ее побежал по листу блокнота. Посмотрев на Федора Ивановича и увидев, что тот не собирается больше ничего добавить, следователь спросил:

— Каково было ваше участие в этой деятельности?

— Никакой группы я не знаю и, естественно, не участвовал ни в чьей деятельности.

И опять стенографистка по данному ей знаку записала этот ответ.

— Хорошо, — сказал следователь. — Вам известно, что академик Посошков самовольно внес в свой доклад на конгрессе в Швеции сообщение о якобы имеющей место в СССР работе биолога Стригалева по скрещиванию дикого картофеля «Контумакс» с культурным?

— Мне это известно. Работа не якобы, а действительно имеет место.

— Это ваше мнение. А у меня другое. Отвечайте только на поставленный вопрос.

— Мне известно, со слов академика Посошкова, что академик сделал такое сообщение на конгрессе.

— Хорошо. Было ли в действительности произведено такое скрещивание? Как следует подумайте и дайте правильный ответ.

Этот следователь не был расположен пускаться в беседы, как генерал Ассикритов. Он помнил свой план и вел какую-то линию, у которой на конце могло быть опасное острие. Он не видел Федора Ивановича, его задумчивый взгляд следил только за этой линией.

— Скрещивание было произведено. Об этом…

— Не надо лишнего. Вы уже ответили. — Следователь посмотрел на стенографистку. — Теперь скажите, откуда вы знаете, что такое скрещивание имело место?

— Об этом я слышал от академика Посошкова и от Стригалева.

— И на этом основании написали статью для научного журнала?

— На этом основании.

— Вы лично ее писали?

— Я лично.

— Не считаете ли вы, что названных вами данных мало для научной статьи?

— Нет, не считаю. Я проверял данные. Я видел растение в разных стадиях развития и ухаживал за ним, делал цитологические исследования. Ци-то-логические, — повторил Федор Иванович для стенографистки.

— Ничего, наши стенографистки привыкли к таким словам, — сказал следователь. — Где вы видели это растение, где ухаживали за ним и где делали исследования?

— Дома у академика Посошкова.

— Много ли лиц было посвящено в эту работу?

— Только мы трое.