"Белые линии"

Земан уже не удивлялся ничему, так как, начиная с момента приезда в Берлин, все было в одинаковой степени необычно и таинственно. Майор Вильде налил всем вина, затем встал и поднял рюмку:

— Ну так что? Выпьем за счастливую встречу?..

Когда снова все сели, Вильде спросил:

— Что же передает Ирке наш старый добрый полковник Калина?

Земан оторопел:

— Вы в курсе дела?

Вильде вытянулся в своем кресле:

— Он мне звонил по нашей линии полчаса назад и спрашивал, благополучно ли вы доехали. Должно быть, поручение у вас интересное, если полковник не доверил это дело ни телетайпу, ни шифровке.

Земан вопросительно посмотрел на Градеца, но тот его успокоил:

— Можешь говорить открыто, Гонза. Товарищ Вильде давно со мной сотрудничает.

Земан, несмотря на заверения Градеца, некоторое время молчал, а потом сказал:

— Поручение звучит довольно комично. Калина даже рассмеялся, когда мне его давал. Так вот, у тебя должно состояться свидание в любой день, начиная с сегодняшнего дня, через час после того, как зажгут уличные фонари, на станции метро «Корренштрассе» в Западном Берлине. Ты должен при этом насвистывать мелодию «Стардуста», или «Звездной пыли», если еще сумеешь. Речь якобы идет о «Белых линиях».

Градец, внимательно слушавший его, нетерпеливо спросил:

— С кем я должен встретиться?

Земан только пожал плечами:

— Не знаю. Он не сказал. Но предупредил, что ты будешь удивлен, поэтому должен быть очень осторожным!

Градец вскочил и стал надевать пиджак.

— Иду немедленно!

Вильде моментально принял решение:

— Будем тебя прикрывать! Я беру это на себя!

Градец, однако, отверг помощь:

— Нет, нет... не нужно. Можно что-нибудь испортить. Я пойду один.

Земан попытался пошутить:

— Какая же это будет встреча, если мы его будем подмазывать?

Однако Вильде и Градец не восприняли юмора. Вильде, очевидно задетый отказом Градеца, сказал:

— Без подмазки... это может стать последней встречей в его жизни!

Поезд берлинского метро с грохотом въехал на безлюдную, грязную и холодную станцию. Среди немногих вышедших пассажиров был Ирка Градец. Быстро, как бы брезгуя этим неприветливым местом, люди разошлись. Градец остался один.

Он поднял воротник плаща, засунул руки в карманы и, насвистывая, стал слоняться по перрону, как бы поджидая следующего поезда. Однако, если бы кто-нибудь в этот момент заглянул ему в лицо, он, может быть, увидел бы, что за этой беспечной маской скрывается напряжение и беспокойство. Мимо Градеца прошел какой-то служащий подземки, потом пьяный. Но никто из них на мелодию не среагировал.

И вдруг Градец увидел в одной из ниш в стене какую-то женщину, скрытую информационными щитами журнала «Квик». Она будто бы изучала расписание поездов, вывешенное на стенде, и тихонько насвистывала ту же мелодию, что и он. Градец, как бы заигрывая, осторожно приблизился к ней. Когда он поравнялся с ней, она оглянулась. Он не удержался от приглушенного возгласа удивления:

— Боже мой, Ганка!

Перед ним стояла бывшая манекенщица пражского предприятия «Элегант» Ганка Бизова, в таком же, как и он напряжении. Она холодно процедила:

— Не будьте сентиментальны и идите за мной. Посмотрите, не следит ли кто за нами! — И, не обращая больше на него внимания, Бизова начала быстро подниматься по ступеням куда-то в темноту улиц западноберлинского предместья.

4

Торшер освещал уютный уголок возле камина и небольшого домашнего бара в роскошной берлинской квартире Хэкла. Остальное пространство гостиной было погружено в приятную полутьму.

Арнольду Хэклу, директору берлинского филиала фирмы «Бенсон и Бенсон», в эти минуты было дурно. Он уже порядком выпил, что было заметно по его трясущимся пальцам, когда он наливал уже бог знает какой по счету стакан с тоником и джином и бросал в него лед. Словно зачарованный, смотрел он на небольшой современный радиопередатчик, который стоял рядом на столике и светил в полумраке зелеными и красными огоньками. Занимался передатчиком Гонзулка Бем, костлявый верзила с прыщавой физиономией, бывший студент юридического факультета университета в Праге. Тут же перед стаканом с джином расположился еще один рослый, уже пожилой джентльмен, с подчеркнуто неподвижным лицом, холодным ироническим взглядом, в безупречно сидящем на нем смокинге с фиолетовым цветком в петлице. Это был Фанта, берлинский заместитель Хэкла и его ближайший соратник, юрист по образованию. Он холодно процедил:

— Я говорил тебе, что это мразь!

Хэкл прикрикнул на него:

— Молчи!

Из радиопередатчика донесся треск, а затем раздался немного искаженный микрофоном мужской голос:

— Выходят вместе из метро. Она впереди, он за ней.

Хэкл быстро, как от внезапной боли, будто его кто-то ударил в живот, склонился к передатчику, переключил его с приема на передачу и с пьяным упрямством приказал:

— Следуйте за ними дальше!

Доктор Фанта закурил сигару и сухо заметил:

— Я ей давно уже не верю.

— Говорю тебе, молчи!

— Я всегда тебе говорил, чтобы ты ее отсюда вытурил, — настаивал на своем Фанта. — Здесь она слишком много слышит...

Однако Хэкл упрямо возражал: