"Белые линии"

Не прошло еще и трех лет с тех пор, как товарищ Земана по концентрационному лагерю старый коммунист Вацлав Калина уговорил его подписать заявление о приеме в органы госбезопасности. Земан долго колебался. Он никогда не любил форму и муштру и охотнее всего вернулся бы к станку на заводе, к спокойной жизни там, дома, на Высочине. Но после смерти отца, которого в первые послевоенные дни, когда он нес патрульную службу, застрелил один из фашистских приспешников, Ян Земан понял, что борьба еще не кончилась, что бой за ту справедливую, новую республику, о которой он мечтал, лежа на лагерных нарах вместе с Вашеком Калиной и доктором Веселым, только начинается. Он понял это и потому подписал заявление.

В течение почти трехлетнего периода службы на границе у него не было времени найти себе девушку, влюбиться, потанцевать, посидеть где-нибудь с молодыми ребятами... При этом надо заметить, что Земан нисколько не был хуже их: рослый, узкий в талии и широкий в плечах, мускулистый, с волнистыми волосами и круглым славянским лицом, часто озаряемым мальчишеской улыбкой. Эта улыбка настолько была свойственна Земану, что в минуты гнева его лицо сразу становилось чужим, таким несовместимым со всем его существом, что казалось, будто он одолжил его у другого человека. Вообще же выражение лица Земана никак не вязалось со строгой формой, которую он носил, но, вступив на этот трудный и опасный путь, он старался служить честно и добросовестно, так же, как до этого честно выполнял всякую другую работу в своей жизни.

И над всем этим Карел Мутл хотел посмеяться?!

Стажер Лойза Бартик, этот неоперившийся еще цыпленок, который шел рядом с Земаном, не выдержал молчания и спросил:

— Ты бы на самом деле стал с ним драться, Гонза?

Земан еще с минуту шел молча, потом ответил:

— Не знаю... Если бы ты не пришел... Какой же он дурак!.. А кто тебя послал? — спросил он неожиданно и даже почти остановился, удивленный тем, почему эта мысль не пришла ему в голову раньше.

— Наш новый!

— Что? Неужели он уже прибыл? И сразу приступил к работе?

— А как же! Прямо на вокзале. Выдра встретил его с вечерним поездом и тут же получил втык.

— Злюка?

— Еще какой! Хотел выбросить мою радиостанцию со всеми деталями. Это, видите ли, не положено здесь иметь, и он не потерпит здесь свинарник, — жаловался Лойзик с обидой в голосе.

— Ничего, спесь с него быстро слетит, — успокаивал Земан Бартика. Злость его уже прошла, и мысли были теперь заняты совершенно другим. — Через недельку эта сонная дыра затянет его, — продолжал он, подходя к зданию КНБ, — и наш новый начальник, как и Выдра, начнет интересоваться тем, где и у кого сегодня забивают свинью, где играют в карты, и другими подобными вещами. В конце концов из него получится совершенно обычный районный начальник, вот увидишь...

Они миновали неосвещенный коридор районного отдела КНБ, и где-то за их спинами, как теплые, золотые капли, скатились последние глухие звуки бального кларнета.

Посреди строгой канцелярии стоял высокий стройный мужчина, заложив руки за спину. Он немного свысока взирал на вошедших и едва заметно раскачивался на носках. Форма надпоручика КНБ сидела на нем безукоризненно, это Земан и Бартик определили с первого взгляда. На груди его они сразу же увидели орденские колодки военных наград. Одним словом, перед ними стоял прирожденный военный человек. Когда он говорил, голос его разрывал воздух, словно бич. Недалеко от него, чувствуя себя явно неудобно, ежился бывший начальник отдела подпоручик Выдра.

— Как вы себе это представляете, панове? Это ведь районный отдел, а не какая-нибудь голубятня. А вы здесь дрыхнете, как заросшие, завшивевшие черти районного масштаба, которые, чтобы убить время, ловят блох. Так вот, этой идиллии пришел конец, прошу запомнить мои слова! Отныне здесь будут воинский порядок и дисциплина!

Вспотевший от волнения Выдра вытер платком пот:

— Я, собственно, уже неделю нахожусь на пенсии, пан надпоручик, — отважился заикнуться он, — И только ждал вашего прибытия...

Надпоручик Блага резко обернулся:

— Вас пока никто ни в чем не упрекает. Кто вас замещал?

— Старший вахмистр Земан, — указал Выдра на побледневшего Яна. — Человек, надежный во всех отношениях...

Но Блага не дал ему договорить. Он шагнул ближе к Земану, довольный тем, что получил конкретную жертву, на которую теперь мог обрушить всю свою иронию и сарказм.

— Стало быть, пан старший вахмистр? А где же был пан старший вахмистр? Что? На балу?!

— Я был там уже после службы, пан надпоручик, — попытался защищаться Земан.

— Хороший полицейский никогда не бывает вне службы, во всяком случае, у меня такого не будет. Особенно здесь, в нескольких километрах от границы, которая через неделю или две может превратиться в линию фронта. А вам эту службу обеспечивали один стажер да вахмистр! — гремел Блага.

— Повышенную готовность никто не объявлял, паи надпоручик, — вставил Земан. И хотя он проговорил это спокойно и твердо, все заметили, какого напряжения ему это стоило. Вот, значит, что их ожидает. А до сих пор здесь было абсолютно спокойно.