Белые искры снега

К сожалению, он был недалек от истины. Но я продолжила сражаться.

– Он не пил. Ему же нельзя, иначе припадок случится, – самозабвенно врала я, хотя терпеть это дело не могла и по-крупному старалась не лгать. Но, если честно, в моей жизни очень много неправды, из-за которой мне порой до головокружения стыдно перед друзьями, хотя ничего плохого я не делала.

– Припадок? – повторил полицейский. Кажется, он не особенно верил мне, но насторожился.

– Ага, припадок. Но у него сейчас редко бывают припадки. – Я печально вздохнула. – После курса в больнице – специализированной больнице – наш Олег себя лучше чувствует.

– А зачем вы его с собой взяли-то, больного? – строго взглянул на меня капитан Пилимонкин, как будто бы я была опекуншей этого умника, в которого вселился дух алкаш.

– Мы взяли его, потому что водитель – его сестра. Она не могла его дома одного со старой бабушкой оставить, потому что если Олег буянить начнет, она с ним не справится, – всегда умел надавить на жалость Дан. Женька хмыкнул в кулак. Бабушку Темных Сил мы отлично знали – эта старушка весьма преклонных лет иногда казалась моложе всех нас. Олежка ее уважал и побаивался, а потому даже слушался.

– Так он еще и буянит! Вашему парню точно не место в клубе, – покачал головой страж правопорядка не зная, то ли верить нам, то ли нет.

– А чего, он не человек, что ли? – возмутился Даниил, всегда очень чутко относившийся к вопросам справедливости и предвзятости. – Если он не такой, как все, ему что, дома прятаться? Почему если он отличается от других, он автоматически считается кем-то таким, с чьим мнением нельзя считаться?

– Согласно статьи первой Всеобщей декларации прав человека, принятой Генеральной Ассамблеей ООН десятого декабря 1948 года в Париже, все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах, – процитировала наизусть Алсу, вновь зажимая рот своего мычащего парня рукой. Капитан поднял густые брови, каждая из которых была похожа на ус, но ничего более нам не сказал. То ли Всеобщую декларацию прав человека уважал, то ли в этом был виноват его заждавшийся коллега.

– Андреич, давай быстрее! – заорал ему напарник на наше всеобщее счастье. – Сколько тебя ждать можно?

– Ладно, сидите со своим равным и свободным другом, – проворчал мужчина в форме и, наконец, покинул нас.

– Пилимонкин – дурак, – сказал Темные Силы напоследок и вновь добросовестно вырубился, устроив голову на плече Алсу.

– Засада, – только и смог произнести Дан, а Женька улыбнулся мне и показал большой палец, поднятый кверху – мол, хорошо придумала! Я улыбнулась в ответ, подумав вдруг, что у Евгения чудесные глаза. Захотелось вдруг коснуться его руки.

Раджи вернулась минут через пятнадцать, вроде бы спокойная и, как и всегда, уверенная, но всем нам было понятно, что настроение у нее подпорчено.

– Так, поехали дальше, – невозмутимо сказала девушка и повезла нас на Белосельский остров. Когда-то давно на этом довольно большом, вытянутом острове, через который сейчас проходил самый длинный в городе мост, ведущий на другой берег, находилась старинная усадьба и парк, принадлежавшие князьям Белосельским. После революции, естественно, от нее ничего не осталось, и с тех пор на острове стояла тишина, затаившаяся в развалинах. По каким-то причинам тут всегда было пусто и заброшенно, хотя, на соседнем острове вовсю действовала зона отдыха для горожан, и сейчас, к примеру, был открыт каток.

Подруга оказалась совершенно права. Когда мы приехали на остров и по плохой грунтовой дороге, которую Танк с легкостью преодолел, подкатились к воде, встав под огромным ветвистым деревом, вид нам открылся потрясающий – городские огни в незамерзающей черной воде казались вытянутыми красно-желто-белыми стрелами, нацеленными куда-то в неизвестность. Зрелище завораживало. Зимняя природа словно дарила нам полотно, раскрашенное светом и огнями, над которыми воцарилась непривычная для города тишина. Казалось, даже облака на темном небе не двигались, застыли.

Мы всемером, встав стройным рядком около самой кромки неподвижной воды, у берега все же превратившейся в тонкий лед, дружно смотрели на эту красоту, вдыхая морозный воздух, и, кажется, чувствовали себя одинаково хорошо и беспечно. Безмятежно.

Несколько минут мы просто стояли и смотрели вдаль, не ощущая, как в щеки целует холод, а наши пальцы потихоньку мерзнут. Даже слегка протрезвевший Олег вел себя сдержанно: обняв свою Алсу, он просто глядел вдаль, на высокий берег, на котором располагался город, словно пытался что-то понять. Почему-то лицо его казалось серьезным и даже непонятно было, что Олег нетрезв. Алсу, положив ему голову на грудь, тоже смотрела в ту сторону, но задумчивый ее взгляд был направлен сквозь высокие здания и стену Кремля на берегу.