Белые и синие

— Вы слышите, граждане, — сказал Пишегрю, — полковнику Бонапарту объявляется благодарность в приказе по армии! Пусть каждый возвращается на свои позиции и сообщит это имя солдатам! Теперь, когда англичане разбиты, настал черед пруссаков и австрийцев! Вперед! Да здравствует Республика!

Имя Бонапарта, недавно ставшее известным, но уже овеянное славой, пронеслось по всем рядам; вслед за ним из сорока тысяч уст грянул оглушительный крик «Да здравствует Республика!»; барабаны забили сигнал к атаке, трубы загремели, музыканты заиграли «Марсельезу», и вся армия, которую столь долго удерживали, единым фронтом бросилась навстречу неприятелю.

XXXIV. ГЛАВА, КОТОРАЯ, В СУЩНОСТИ СОСТАВЛЯЕТ ОДНО ЦЕЛОЕ СО СЛЕДУЮЩЕЙ

Цель кампании — вернуть виссамбурские линии — была достигнута; с интервалом в десять дней на юге и на севере, в Тулоне и Ландау, неприятель был отброшен за пределы Франции; следовательно, теперь можно было дать солдатам отдых, в котором они столь сильно нуждались; кроме того, в Кайзерлаутерне, Гермерсгейме и Ландау имелись склады сукна, обуви, запасы продовольствия и фуража; на одном только складе Кайзерлаутерна нашлось тысяча шерстяных одеял.

Настало время выполнить обещания, которые Пишегрю дал каждому солдату. Расчеты Эстева были закончены; двадцать пять тысяч франков, предназначенные для эндрского батальона, хранились у генерала, и к этой сумме добавились еще две тысячи четыреста франков — стоимость захваченных пушек.

Это была огромная сумма в двадцать семь тысяч четыреста франков золотом; в ту пору, когда в обращении находилось шесть миллиардов ассигнатов, стоимость луидора в ассигнатах составляла семьсот двенадцать франков.

Пишегрю приказал привести Фаро и двух солдат, сопровождавших его всякий раз, когда он обращался к генералу от имени своего батальона.

Все трое явились — Фаро с нашивками старшего сержанта и один из солдат с капральскими галунами, которые он успел получить со времени первой встречи с генералом.

— Вот и я, мой генерал, а вот двое моих товарищей: капрал Грозей и егерь Венсан.

— Добро пожаловать все трое.

— Вы очень добры, мой генерал, — ответил Фаро, как обычно подергивая шеей.

— Вам известно, что сумма в двадцать пять тысяч франков была предназначена вдовам и сиротам убитых эндрского батальона.

— Да, мой генерал, — ответил Фаро.

— К упомянутой сумме батальон добавил еще тысячу двести франков.

— Да, мой генерал, подтверждением служит то, что один дурачок по имени Фаро, который нес деньги в своем носовом платке, выронил их от радости, узнав, что произведен в старшие сержанты.

— Обещаешь ли ты за него, что он больше такого не сделает?

— Слово старшего сержанта, мой генерал, даже если вы сделаете его полковником.

— До этого пока не дошло.

— Тем хуже, мой генерал.

— И все же я дам тебе повышение.

— Мне?

— Да.

— Опять?

— Я назначаю тебя казначеем.

— Вместо гражданина Эстева? — спросил Фаро с присущим ему движением головы. — Спасибо, генерал, это хорошее место.

— Нет, не совсем, — сказал Пишегрю, улыбаясь этой братской вольности в обращении, на которой держится сила армии, вольности, распространившейся в нашей армии благодаря Революции.

— Тем хуже, тем хуже, — повторил Фаро.

— Я назначаю тебя казначеем в департаменте Эндр; в твоем распоряжении будет сумма в размере свыше двадцати семи тысяч четырехсот франков; одним словом, я поручаю тебе и двум твоим товарищам, в награду за удовольствие, которое вы доставили мне своим поведением, распределить эту сумму между перечисленными здесь семьями.

Генерал показал Фаро список, составленный фурьерами.

— Ах, генерал, — промолвил Фаро, — вот так награда! Как жаль, что разжаловали Господа Бога.

— Почему же?

— Да потому, что благодаря молитвам всех этих добрых людей мы отправились бы прямиком в рай.

— Хорошо, — сказал Пишегрю, — возможно, что к тому времени, когда вы решите туда отправиться, Господь Бог будет восстановлен на престоле. Теперь скажи, как вы намерены добираться в те края?

— Куда, генерал?

— В Эндр; чтобы туда попасть, надо миновать немало департаментов.

— Пешком, генерал. Нам потребуется время, только и всего.

— Это я и хотел от вас услышать, золотые сердца! Держите кошелек на общие расходы; в нем девятьсот франков, по триста франков на каждого.

— С этим мы пошли бы хоть на край света.

— Только вам не следовало бы останавливаться через каждое льё, чтобы выпить рюмочку.

— Мы не будем останавливаться.

— Ни разу?

— Ни разу! Я возьму с собой Богиню Разума.

— В таком случае надо добавить еще триста франков для Богини Разума; держи, вот чек, подписанный гражданином Эстевом.

— Спасибо, мой генерал; когда отправляться?

— Как можно раньше.

— Стало быть, сегодня.

— Ну, вперед, храбрецы! Счастливого пути! Но по первому залпу пушки…

— Мы будем, как всегда, на посту, генерал.

— Прекрасно! Пойдите скажите, чтобы ко мне прислали гражданина Фалу.

— Он будет здесь через пять минут. Трое посланцев отдали честь и вышли.

Пять минут спустя явился гражданин Фалу с саблей генерала на боку, которую он носил с удивительным достоинством.